Историческая тема в творчестве Пушкина. «История Пугачева»

 Введение

Тема дан­но­го урока: «Алек­сандр Сер­ге­е­вич Пуш­кин и ис­то­рия. Ис­то­ри­че­ская тема в твор­че­стве Пуш­ки­на, «Ис­то­рия Пу­га­че­ва» и раз­ли­чия между ху­до­же­ствен­ным про­из­ве­де­ни­ем Пуш­ки­на «Ка­пи­тан­ская дочка» и ис­то­ри­че­ским тру­дом ав­то­ра». На уроке мы огра­ни­чим­ся темы фак­та­ми, ко­то­рые в итоге при­ве­дут нас к вы­хо­ду в 1836 году в но­ябрь­ском вы­пус­ке жур­на­ла «Со­вре­мен­ник», ко­то­рый из­да­вал Пуш­кин, по­след­не­го его круп­но­го про­из­ве­де­ния – «Ка­пи­тан­ской дочки». В пред­ше­ству­ю­щий месяц, со­чи­няя так и не за­вер­шен­ное про­из­ве­де­ние, по­свя­щен­ное 19 ок­тяб­ря, Пуш­кин на­пи­шет несколь­ко строф:

«Всему пора: уж два­дцать пятый раз
Мы празд­ну­ем лицея день за­вет­ный.
Про­шли года чре­дою неза­мет­ной,
И как они пе­ре­ме­ни­ли нас!
Неда­ром – нет! – про­мча­лась чет­верть века!
Не се­туй­те: таков судь­бы закон;
Вра­ща­ет­ся весь мир вкруг че­ло­ве­ка, –
Ужель один недви­жим будет он?

При­пом­ни­те, о други, с той поры,
Когда наш круг судь­бы со­еди­ни­ли,
Чему, чему сви­де­те­ли мы были!
Иг­ра­ли­ща та­ин­ствен­ной игры,
Ме­та­ли­ся сму­щен­ные на­ро­ды;
И вы­си­лись и па­да­ли цари;
И кровь людей то Славы, то Сво­бо­ды,
То Гор­до­сти баг­ри­ла ал­та­ри».

Ка­за­лось бы, что об­ще­го между по­ве­стью, по­свя­щен­ной вос­ста­нию Пу­га­че­ва, и этим сти­хо­тво­ре­ни­ем ав­то­ра, свя­зан­ным с его лич­ной судь­бой, нет. Но это не так. Общее – это по­гру­жен­ность Пуш­ки­на и его ли­ри­че­ско­го героя в ис­то­рию. Ведь автор рас­ска­зы­ва­ет о со­зда­нии Лицея, по­гру­жая этот рас­сказ в «дни Алек­сан­дро­вы», вспо­ми­ная на­по­лео­нов­ские войны, Оте­че­ствен­ную войну 1812 года. И тогда мы можем об­на­ру­жить, что в обоих про­из­ве­де­ни­ях ре­а­ли­зо­ван осо­бый спо­соб ху­до­же­ствен­но­го мыш­ле­ния Пуш­ки­на, ко­то­рый при­ня­то на­зы­вать ис­то­риз­мом. И это не толь­ко осо­бен­ность Пуш­ки­на, но и ве­ле­ние эпохи, вли­я­ние на его твор­че­ство эпохи ро­ман­тиз­ма. Ведь имен­но ро­ман­ти­ки от­кры­ли ин­те­рес к Сред­ним векам и на­ци­о­наль­ной ис­то­рии. В се­го­дняш­ние вре­ме­на пост­мо­дер­низ­ма, когда ис­то­рия пре­вра­ща­ет­ся в пред­мет ху­до­же­ствен­ной игры, осо­бен­но лю­бо­пыт­но об­ра­тить вни­ма­ние на этап в рус­ской куль­ту­ре, когда ис­то­ризм толь­ко фор­ми­ру­ет­ся.

 Историческая тема в творчестве Пушкина

Имен­но в ат­мо­сфе­ре осо­бо­го по­ни­ма­ния ис­то­рии с са­мо­го на­ча­ла раз­ви­ва­ет­ся твор­че­ство Пуш­ки­на, еще с ли­цей­ских годов. До­ста­точ­но на­пом­нить эпи­зод со сти­хо­тво­ре­ни­ем «Вос­по­ми­на­ния в Цар­ском Селе», ко­то­рое Пуш­кин тор­же­ствен­но про­чи­та­ет на эк­за­мене в при­сут­ствии Гав­ри­и­ла Ро­ма­но­ви­ча Дер­жа­ви­на (рис. 1).

Рис. 1. Гав­ри­ил Ро­ма­но­вич Дер­жа­вин

В этом сти­хо­тво­ре­нии Пуш­кин под­ра­жа­ет сво­е­му лю­би­мо­му поэту Кон­стан­ти­ну Ни­ко­ла­е­ви­чу Ба­тюш­ко­ву и его ис­то­ри­че­ской эле­гии «На раз­ва­ли­нах замка в Шве­ции», ко­то­рую тот на­пи­сал неза­дол­го до Пуш­ки­на. Оба сти­хо­тво­ре­ния вы­стра­и­ва­ют­ся в виде вос­по­ми­на­ний, свя­зан­ных с на­блю­де­ни­ем за окру­жа­ю­щей об­ста­нов­кой. На­при­мер, в сти­хо­тво­ре­нии герой, гуляя по Ека­те­ри­нин­ско­му парку, видит па­мят­ни­ки, воз­двиг­ну­тые в честь во­ин­ских побед вто­рой по­ло­ви­ны XVIII века, в част­но­сти Че­смен­скую ко­лон­ну, воз­ве­ден­ную в па­мять о по­бе­де рус­ских войск над тур­ка­ми. Одним из участ­ни­ков этих со­бы­тий был дед Пуш­ки­на – Иван Аб­ра­мо­вич Ган­ни­бал.

Ве­ро­ят­но, самым важ­ным со­бы­ти­ем в жизни Пуш­ки­на-ли­це­и­ста было то, когда 24 мая 1816 года в Цар­ском Селе по­се­лил­ся Ни­ко­лай Ми­хай­ло­вич Ка­рам­зин (рис. 2). Он при­е­хал из Моск­вы в Пе­тер­бург из­да­вать пер­вые во­семь томов «Ис­то­рии го­су­дар­ства Рос­сий­ско­го». Это из­да­ние охва­ты­ва­ет ко­лос­саль­ный объем, на­чи­ная с ис­то­рии древ­них сла­вян и за­кан­чи­вая эпо­хой прав­ле­ния Ивана Гроз­но­го.

Рис. 2. Н.М. Ка­рам­зин

Для ис­то­рии Рос­сии имен­но «Ис­то­рия го­су­дар­ства Рос­сий­ско­го» Ка­рам­зи­на яви­лась тем ис­точ­ни­ком, из ко­то­ро­го все пи­са­те­ли зо­ло­то­го века рус­ской ли­те­ра­ту­ры чер­па­ли свои ис­то­ри­че­ские сю­же­ты. И тогда между сем­на­дца­ти­лет­ним Пуш­ки­ным и Ка­рам­зи­ным за­вя­за­лись дру­же­ские от­но­ше­ния.

На­мно­го позже Пуш­кин вспо­ми­нал это со­бы­тие.

«Это было в фев­ра­ле 1818 года. Пер­вые во­семь томов «Рус­ской ис­то­рии» Ка­рам­зи­на вышли в свет. Я про­чел их в моей по­сте­ле с жад­но­стию и со вни­ма­ни­ем. По­яв­ле­ние сей книги (так и быть над­ле­жа­ло) на­де­ла­ло много шуму и про­из­ве­ло силь­ное впе­чат­ле­ние, 3000 эк­зем­пля­ров разо­шлись в один месяц (чего никак не ожи­дал и сам Ка­рам­зин) – при­мер един­ствен­ный в нашей земле. Все, даже свет­ские жен­щи­ны, бро­си­лись чи­тать ис­то­рию сво­е­го оте­че­ства, до­то­ле им неиз­вест­ную. Она была для них новым от­кры­ти­ем. Древ­няя Рос­сия, ка­за­лось, най­де­на Ка­рам­зи­ным, как Аме­ри­ка – Ко­лом­бом.<...>

Он рас­ска­зы­вал со всею вер­но­стию ис­то­ри­ка, он везде ссы­лал­ся на ис­точ­ни­ки – чего же более тре­бо­вать было от него? По­вто­ряю, что «Ис­то­рия го­су­дар­ства Рос­сий­ско­го» есть не толь­ко со­зда­ние ве­ли­ко­го пи­са­те­ля, но и по­двиг чест­но­го че­ло­ве­ка».

Ан­глий­ский пи­са­тель В. Скотт из­даст шесть своих ис­то­ри­че­ских ро­ма­нов, по­свя­щен­ных ис­то­рии Шот­лан­дии. При этом важно, что имен­но в твор­че­стве Скот­та будет фор­ми­ро­вать­ся не про­сто жанр ис­то­ри­че­ско­го ро­ма­на, а его осо­бый ва­ри­ант, когда ис­то­ри­че­ские со­бы­тия изоб­ра­жа­лись «до­маш­ним об­ра­зом».

В свете вы­хо­да «Ис­то­рии го­су­дар­ства Рос­сий­ско­го», ко­то­рая в первую оче­редь от­кры­ла ис­то­рию древ­ней Руси, вы­да­ю­щи­е­ся учи­те­ля Пуш­ки­на за­ду­мы­ва­ют со­зда­ние поэмы, свя­зан­ной с вре­ме­на­ми князя Вла­ди­ми­ра. Такие идеи воз­ни­ка­ют у Кон­стан­ти­на Ни­ко­ла­е­ви­ча Ба­тюш­ко­ва (рис. 3), у В.А. Жу­ков­ско­го.

Рис. 3. К.Н. Ба­тюш­ков

Но ни тот, ни дру­гой такой поэмы не со­зда­дут, а Пуш­кин это сде­ла­ет. В 1820-е годы он из­даст поэму «Рус­лан и Люд­ми­ла», дей­ствия ко­то­рой раз­во­ра­чи­ва­ют­ся в эпоху Вла­ди­ми­ра.

В 1824 году Н.М. Ка­рам­зин из­да­ет еще два тома ис­то­рии, и нам будет ин­те­ре­сен 11-й, по­свя­щен­ный Бо­ри­су Го­ду­но­ву. На это из­да­ние от­клик­нет­ся Пуш­кин, на­хо­дя­щий­ся в ссыл­ке: он нач­нет ра­бо­ту над пер­вой в рус­ской ли­те­ра­ту­ре ис­то­ри­че­ской дра­мой. Не слу­чай­но после смер­ти Ка­рам­зи­на 1826 году Пуш­кин по­свя­тит эту тра­ге­дию его свет­лой па­мя­ти.

Ка­рам­зин не про­сто из­ла­га­ет ис­то­ри­че­ские факты, а по­вест­ву­ет о них как пи­са­тель и ху­дож­ник. Вос­со­зда­вая образ Го­ду­но­ва, он ис­поль­зу­ет не толь­ко ле­то­пи­си, но и об­ра­ща­ет­ся к твор­че­ству ан­глий­ско­го дра­ма­тур­га Уи­лья­ма Шекс­пи­ра, со­зда­вая про­ти­во­ре­чи­вый ха­рак­тер сво­е­го пер­со­на­жа. Пуш­кин при со­зда­нии своей драмы об­ра­ща­ет­ся к тем же ис­точ­ни­кам. Но если для Ка­рам­зи­на ис­то­рия на­ро­да при­над­ле­жит го­су­да­рю, то для Пуш­ки­на она при­над­ле­жит на­ро­ду.

При со­зда­нии драмы «Борис Го­ду­нов» Пуш­кин впер­вые стал­ки­ва­ет­ся с такой спе­ци­фи­че­ской на­ци­о­наль­ной фор­мой про­те­ста, ко­то­рая вы­ли­лась в идею са­мо­зван­ства. С фор­маль­ной точки зре­ния са­мо­зва­нец вы­да­ет себя за остав­ше­го­ся в живых по­след­не­го по­том­ка ди­на­стии Рю­ри­ко­ви­чей, в то время как на троне ока­зы­ва­ет­ся лже­царь Борис Го­ду­нов. В рам­ках этого об­сто­я­тель­ства и раз­во­ра­чи­ва­ет­ся кон­фликт, ко­то­рый в даль­ней­шем пе­ре­рас­тет в первую Оте­че­ствен­ную войну. Эта война за­вер­шит­ся из­бра­ни­ем на трон ди­на­стии Ро­ма­но­вых.

Вы­би­рая этот кро­ва­вый дра­ма­ти­че­ский сюжет, свя­зан­ный с пре­сто­ло­на­сле­ди­ем, Пуш­кин пы­та­ет­ся от­ве­тить Алек­сан­дру I, от­пра­вив­ше­му его в ссыл­ку (рис. 5).

Рис. 4. Алек­сандр I

Пуш­кин на­ме­ка­ет на дра­ма­ти­че­ские об­сто­я­тель­ства, при ко­то­рых Алек­сандр взо­шел на трон. Всем было из­вест­но, что Алек­сандр знал о за­го­во­ре про­тив сво­е­го отца и не по­ме­шал ему осу­ще­ствить­ся, ока­зав­шись от­це­убий­цей.

Пуш­кин за­вер­шит свою ра­бо­ту над «Бо­ри­сом Го­ду­но­вым» 7 но­яб­ря 1825 года. 19 но­яб­ря 1825 года уми­ра­ет Алек­сандр, уже 14 де­каб­ря того же года про­изой­дет вос­ста­ние де­каб­ри­стов. Ста­но­вит­ся по­нят­но, что выбор Пуш­ки­ным та­ко­го кро­ва­во­го сю­же­та, свя­зан­но­го с пре­сто­ло­на­сле­ди­ем, с по­сле­ду­ю­щи­ми бун­та­ми, ока­зал­ся про­ро­че­ским. Од­на­ко в вос­ста­нии будет участ­во­вать не про­стой народ, а знать, в том числе два ли­цей­ских при­я­те­ля Пуш­ки­на – Пущин и Кю­хель­бе­кер.

Если на­ча­ло цар­ство­ва­ния Алек­сандра было омра­че­но смер­тью отца, то на­ча­ло цар­ство­ва­ния его брата Ни­ко­лая ока­за­лось омра­че­но дру­ги­ми об­сто­я­тель­ства­ми: вос­ста­ни­ем, след­ствен­ным делом, ссыл­ка­ми, каз­нью. Един­ствен­ным пре­ступ­ни­ком, ко­то­рый был по­ми­ло­ван на фоне всех этих пе­чаль­ных об­сто­я­тельств, ока­зал­ся ссыль­ный Пуш­кин, ко­то­ро­го им­пе­ра­тор вы­звал в Моск­ву для лич­ной бе­се­ды. 8 сен­тяб­ря 1826 года эта встре­ча со­сто­я­лась. Пуш­кин при­вез царю самые важ­ные про­из­ве­де­ния, на­пи­сан­ные в ссыл­ке, «Про­ро­ка» и «Бо­ри­са Го­ду­но­ва». Имен­но после этой встре­чи между Пуш­ки­ным и Ни­ко­ла­ем на­ча­лась ис­то­рия их вза­и­мо­от­но­ше­ний. В связи с этими об­сто­я­тель­ства­ми в твор­че­стве Пуш­ки­на воз­ник­нет важ­ная ис­то­ри­че­ская тема – тема Петра. Сна­ча­ла она воз­ни­ка­ет в сти­хо­тво­ре­нии «Стан­сы», об­ра­щен­ном к Ни­ко­лаю, затем – в про­из­ве­де­ни­ях «Пол­та­ва», «Арап Петра Ве­ли­ко­го», «Мед­ный всад­ник» и неза­вер­шен­ной «Ис­то­рии Петра».

В 1831 году в Цар­ском Селе Пуш­кин вновь встре­ча­ет­ся с Ни­ко­ла­ем, царь воз­вра­ща­ет пи­са­те­ля на служ­бу в Ми­ни­стер­ство ино­стран­ных дел. Он по­ру­ча­ет Пуш­ки­ну за­кон­чить дело Ка­рам­зи­на и про­дол­жить на­пи­са­ние ис­то­рии. Пуш­кин с вос­тор­гом от­кли­ка­ет­ся на это по­ру­че­ние. Прав­да, «Ис­то­рия Петра» так и не будет за­вер­ше­на, а «Ис­то­рия Пу­га­че­ва» оста­нет­ся един­ствен­ным ис­то­ри­че­ским про­из­ве­де­ни­ем ав­то­ра (рис. 5).

Рис. 5. Еме­льян Пу­га­чев

7 фев­ра­ля 1833 года Пуш­кин об­ра­ща­ет­ся с пись­мом к во­ен­но­му ми­ни­стру Чер­ны­шо­ву и про­сит раз­ре­шить ему ра­бо­ту в ар­хи­вах Ге­не­раль­но­го штаба, свя­зан­ную с био­гра­фи­ей ге­не­ра­лис­си­му­са Су­во­ро­ва. Раз­ре­ше­ние было по­лу­че­но, но вме­сто ра­бо­ты над био­гра­фи­ей Су­во­ро­ва Пуш­кин нач­нет со­би­рать ма­те­ри­а­лы, свя­зан­ные с пу­га­чев­ским вос­ста­ни­ем. Летом Пуш­кин со­вер­шит по­езд­ку по ме­стам бунта, во время по­езд­ки пи­са­тель встре­тит­ся с лю­дь­ми, со­хра­нив­ши­ми па­мять о Пу­га­че­ве. Тем самым автор пы­та­ет­ся све­рить со­бран­ные в ар­хи­вах дан­ные с рас­ска­за­ми оче­вид­цев. В ре­зуль­та­те он со­здаст первую до­ку­мен­таль­ную ис­то­рию кре­стьян­ско­го вос­ста­ния и ис­то­рию вождя этого вос­ста­ния. «Я про­чел со вни­ма­ни­ем все, что было на­пе­ча­та­но о Пу­га­че­ве, – писал впо­след­ствии Пуш­кин об ис­точ­ни­ках своей «Ис­то­рии», от­ве­чая ее кри­ти­кам, – и, сверх того, во­сем­на­дцать тол­стых томов in folio раз­ных ру­ко­пи­сей, ука­зов, до­не­се­ний и проч. Я по­се­тил места, где про­изо­шли глав­ные со­бы­тия эпохи, мною опи­сан­ной, по­ве­ряя мерт­вые до­ку­мен­ты сло­ва­ми еще живых, но уже пре­ста­ре­лых оче­вид­цев, и вновь по­ве­ряя их дрях­ле­ю­щую па­мять ис­то­ри­че­ской кри­ти­кою».

Он на­ме­рен­но от­ре­ка­ет­ся от субъ­ек­тив­но­го суж­де­ния о лицах и со­бы­ти­ях, он хочет го­во­рить язы­ком самой ис­то­рии, при­во­дит факты и сви­де­тельств, осве­ща­ю­щие со­бы­тия с раз­ных сто­рон. Пуш­кин от­ка­зы­ва­ет­ся иде­а­ли­зи­ро­вать ис­то­ри­че­ское лицо, он объ­ек­тив­но рас­ска­зы­ва­ет об ужа­са­ю­щей же­сто­ко­сти Пу­га­че­ва и его спо­движ­ни­ков, при этом никак её не ком­мен­ти­руя. Важно было опре­де­лить при­чи­ну этих вос­ста­ний. Пуш­кин, опи­сы­вая ис­то­рию ка­за­че­ства, на­чи­на­ет ее, вспо­ми­ная, что ка­за­ки се­ли­лись в про­стран­стве между Вол­гой и Яиком, убе­гая из цен­траль­ной Рос­сии имен­но по­то­му, что же­ла­ли оста­вать­ся сво­бод­ны­ми. Имен­но в этот пе­ри­од воль­ни­ца пре­кра­ща­ла свое су­ще­ство­ва­ние, пра­ви­тель­ство ока­зы­ва­ло дав­ле­ние на ка­за­ков. Ка­за­ки неод­но­крат­но жа­ло­ва­лись им­пе­ра­три­це на ущем­ле­ние их прав, но она без­дей­ство­ва­ла, в конце кон­цов, это при­ве­ло к пер­во­му вос­ста­нию в 1771 году, ко­то­рое с же­сто­ко­стью было по­дав­ле­но.

«Тай­ные со­ве­ща­ния,– за­клю­ча­ет первую главу Пуш­кин, – про­ис­хо­ди­ли по
степ­ным уме­там [Умет – по­сто­я­лый двор (прим. А.С. Пуш­ки­на)] и от­да­лен­ным
ху­то­рам. Все пред­ве­ща­ло новый мятеж. Недо­ста­ва­ло пред­во­ди­те­ля.
Пред­во­ди­тель сыс­кал­ся».

Пуш­кин-ис­то­рик, по су­ще­ству, опро­верг офи­ци­аль­ную вер­сию, что мятеж был
вы­зван про­ис­ка­ми «Емель­ки», «зло­дей­ством» воз­му­тив­ше­го народ.
На­про­тив, Пу­га­чев «сыс­кал­ся» для дела, ко­то­рое уже объ­ек­тив­но со­зре­ло в
силу ряда со­ци­аль­ных и по­ли­ти­че­ских при­чин. Не будь Пу­га­че­ва, «сыс­кал­ся»
бы дру­гой пред­во­ди­тель вос­ста­ния. И тут вывод Пуш­ки­на рас­хо­дит­ся с офи­ци­аль­ной вер­си­ей. «Ни­ко­гда успе­хи его не были ужас­нее, ни­ко­гда мятеж не сви­реп­ство­вал с такою силою. Воз­му­ще­ние пе­ре­хо­ди­ло от одной де­рев­ни к дру­гой, от про­вин­ции к про­вин­ции.
До­воль­но было по­яв­ле­ния двух или трех зло­де­ев, чтоб взбун­то­вать целые об­ла­сти». Плохо во­ору­жен­ные, раз­роз­нен­ные по­встан­цы, ру­ко­во­ди­мые негра­мот­ны­ми
ка­за­ка­ми, ко­то­рые не умели вести круп­ных во­ен­ных опе­ра­ций, не могли, ко­неч­но, долго про­ти­во­сто­ять ре­гу­ляр­ным пра­ви­тель­ствен­ным вой­скам. В 1774 году вос­ста­ние было по­дав­ле­но, а Пу­га­чев чет­вер­то­ван.

Вос­ста­ние Пу­га­че­ва раз­вер­ну­лось под мас­кой са­мо­зван­ца: он вы­да­вал себя за Петра III, су­пру­га Ека­те­ри­ны II.

Уже в XVIII веке ис­то­рия по­вто­ря­ла со­бы­тия конца XVI–XVII вв., опи­сан­ные Ка­рам­зи­ным. Пуш­кин из­ла­га­ет ис­то­рию со­вер­шен­но дру­гим спо­со­бом, ли­шен­ным кра­соч­но­сти, он го­во­рит объ­ек­тив­ным язы­ком до­ку­мен­та. Его ма­не­ра по­вест­во­ва­ния была про­ти­во­по­став­ле­на кра­соч­ной ма­не­ре Ка­рам­зи­на. Пуш­кин вы­на­ши­ва­ет идею со­зда­ния на этом ис­то­ри­че­ском ма­те­ри­а­ле по­ве­сти в духе ро­ма­нов Валь­те­ра Скот­та.

 Заключение

6 де­каб­ря 1833 года Пуш­кин на­пи­сал графу Бен­кен­дор­фу о за­кон­чен­ной ис­то­рии, прося о раз­ре­ше­нии пред­ста­вить ее выс­ше­му рас­смот­ре­нию (рис. 6). По до­кла­ду Бен­кен­дор­фа Ни­ко­лай неожи­дан­но от­ве­тил со­гла­си­ем на из­да­ние «Ис­то­рии Пу­га­че­ва». Царь вы­де­лит из казны сред­ства на пе­чать книги, а вза­мен по­тре­бу­ет вне­се­ния неко­то­рых кор­рек­ти­вов. На­при­мер, было из­ме­не­но за­гла­вие.

Пуш­кин рас­счи­ты­вал на то, что про­да­жа «Ис­то­рии Пу­га­чев­ско­го бунта» при­не­сет ему доход или как ми­ни­мум пе­ре­кро­ет ссуду им­пе­ра­то­ра. Но, к со­жа­ле­нию, ис­то­рия про­да­ва­лась плохо, и имен­но с этой ссуды на­чи­на­ет­ся ис­то­рия долга Пуш­ки­на, ко­то­рый оста­нет­ся и после его смер­ти неопла­чен­ным. В 1834 году «Ис­то­рия Пу­га­чев­ско­го бунта» вы­хо­дит в свет. Ра­бо­та над про­из­ве­де­ни­ем за­ня­ла у Пуш­ки­на всего год.

Рис. 6. А.Х. Бен­кен­дорф

Это ми­ни­маль­ный срок для ра­бо­ты над таким слож­ным ис­то­ри­че­ским тру­дом. Ин­те­рес­но то, что ра­бо­та над вы­мыш­лен­ной по­ве­стью «Ка­пи­тан­ская дочка» за­ня­ла у ав­то­ра целых три года. При­чи­на та­ко­го рас­хож­де­ния, в первую оче­редь, – из­ме­не­ния в стиле по­вест­во­ва­ния, ведь «Ка­пи­тан­ская дочка» на­пи­са­на как ме­му­а­ры, ос­но­ван­ные на рас­ска­зах Гри­не­ва о том, как он встре­тил свою бу­ду­щую су­пру­гу Машу Ми­ро­но­ву.

Пуш­ки­ну при­ш­лось со­вер­шен­но иначе взгля­нуть на фи­гу­ру Пу­га­че­ва и кар­ди­наль­но по­ме­нять стиль пись­ма. Он опуб­ли­ко­вал по­весть без под­пи­си, и мно­же­ство людей были вве­де­ны в за­блуж­де­ние и ду­ма­ли о по­ве­сти как о ре­аль­ных ме­му­а­рах. Вот что пи­са­ла об об­ра­зе Пу­га­че­ва в этих про­из­ве­де­ни­ях Цве­та­е­ва: «Пу­га­чев «Ка­пи­тан­ской дочки» и Пу­га­чев «Ис­то­рии пу­га­чёв­ско­го бунта». Ка­за­лось бы, одно – раз одной рукой пи­са­ны. Нет, не одной. Пу­га­че­ва «Ка­пи­тан­ской дочки» писал поэт, Пу­га­че­ва «Ис­то­рии пу­га­чёв­ско­го бунта» – про­за­ик». Но все-та­ки если «Ис­то­рия Пу­га­че­ва» вос­при­ни­ма­ет­ся как прав­да, то, оце­ни­вая «Ка­пи­тан­скую дочку», Го­голь за­ме­тит: «В пер­вый раз вы­сту­пи­ли ис­тин­но рус­ские ха­рак­те­ры: про­стой ко­мен­дант кре­по­сти, ка­пи­тан­ша, по­ру­чик; сама кре­пость с един­ствен­ною пуш­кою, бес­тол­ков­щи­на вре­ме­ни и про­стое ве­ли­чие про­стых людей – все не толь­ко самая прав­да, но еще как бы лучше».

Вопросы к конспектам