Авторская позиция в «Капитанской дочке»

 Выражение авторских идеалов в творчестве писателей

«Свой слог на важ­ный лад на­строя,

Бы­ва­ло, пла­мен­ный тво­рец

Являл нам сво­е­го героя

Как со­вер­шен­ства об­ра­зец».

Эти стро­ки писал Пуш­кин в тре­тьей главе «Ев­ге­ния Оне­ги­на» (рис. 1).

Ев­ге­ний Оне­гин

Рис. 1. Ев­ге­ний Оне­гин

Речь идёт о нра­во­учи­тель­ных ро­ма­нах эпохи Про­све­ще­ния, герои ко­то­рых в своих речах и по­ступ­ках, как пра­ви­ло, вы­ра­жа­ли ав­тор­ские иде­а­лы.

В раз­ные эпохи в ли­те­ра­ту­ре су­ще­ство­ва­ли жанры, ко­то­рые пред­по­ла­га­ли пря­мое ав­тор­ское вы­ска­зы­ва­ние, пря­мое вы­ра­же­ние ав­тор­ских сим­па­тий и ан­ти­па­тий. На­при­мер, в житии ярко вы­ра­же­но во­пло­ще­ние ав­тор­ско­го иде­а­ла, а са­ти­ра – это от­ри­ца­ние ав­то­ром того, что ему не нра­вит­ся в ре­аль­ной жизни.

В ро­ман­ти­че­ском ис­кус­стве до­воль­но слож­ное со­от­но­ше­ние между ав­то­ром и ге­ро­ем. Всё вы­ра­жа­лось через слова и по­ступ­ки глав­но­го героя, но это не зна­чит, что автор был с ним со­вер­шен­но со­гла­сен. Можно го­во­рить о том, что Мцыри необы­чай­но бли­зок Лер­мон­то­ву по свои чув­ствам, стрем­ле­ни­ям, мыс­лям. Но в поэме Пуш­ки­на «Цы­га­ны» го­во­рить о бли­зо­сти Пуш­ки­на и глав­но­го героя нужно очень осто­рож­но.

В ли­те­ра­ту­ре XIX века по­зи­ция ав­то­ра и его от­но­ше­ние к ге­ро­ям – это не одно и то же, но очень тесно свя­зан­ные вещи. Как пра­ви­ло, к мо­но­ло­гам ге­ро­ев это не сво­дит­ся (мо­но­ло­гам ге­роя-про­та­го­ни­ста, ко­то­рый за­ни­ма­ет глав­ное место в про­из­ве­де­нии). По­это­му так много неточ­но­сти в вы­ска­зы­ва­ни­ях кри­ти­ки, осо­бен­но со­вре­мен­ной кри­ти­ки, ко­то­рая была склон­на сме­ши­вать Гри­бо­едо­ва и Чац­ко­го, Лер­мон­то­ва и Пе­чо­ри­на, До­сто­ев­ско­го и князя Мыш­ки­на. Но это было ошиб­кой.  

 

Взгляды на позицию Пушкина в «Капитанской дочке»

Что ка­са­ет­ся Пуш­ки­на и Гри­нё­ва и их со­от­но­ше­ния, то здесь сло­жи­лись три точки зре­ния, ко­то­рые можно из­ло­жить так:

1. Гри­нёв – един­ствен­ный по­ло­жи­тель­ный эпи­че­ский герой в твор­че­стве Пуш­ки­на. Так счи­та­ет Ге­ор­гий Алек­сан­дро­вич Лес­скис (рис. 2). Всё, что го­во­рит Гри­нёв, мог бы ска­зать и Пуш­кин. То есть суж­де­ния Гри­нё­ва – это и есть суж­де­ния Пуш­ки­на.

Г.А. Лес­кисс

Рис. 2. Г.А. Лес­кисс

2. У дру­гой точки зре­ния сто­рон­ни­ков очень много – от Бе­лин­ско­го до Цве­та­е­вой. За­клю­ча­ет­ся она в том, что Гри­нёв – ни­чтож­ный герой, он огра­ни­чен, что Пуш­кин с ним не во всём со­гла­сен, а точ­нее, во­об­ще не со­гла­сен. Бе­лин­ский (рис. 3) го­во­рил о ни­что­же­стве Гри­нё­ва, Цве­та­е­ва го­во­ри­ла о том, что Гри­нёв неправ­до­по­доб­но быст­ро взрос­ле­ет, что он недо­росль, что глав­ным ге­ро­ем «Ка­пи­тан­ской дочки» яв­ля­ет­ся Пу­га­чёв и, ко­неч­но, Пу­га­чё­вым за­ча­ро­ван Пуш­кин.

В.Г. Бе­лин­ский

Рис. 3. В.Г. Бе­лин­ский

3. Точка зре­ния Ю.М. Лот­ма­на (рис. 4) за­клю­ча­ет­ся в том, что, во-пер­вых, не нужно ис­кать по­зи­цию ав­то­ра в от­дель­ных вы­ска­зы­ва­ни­ях, а, во-вто­рых, по­зи­ция ав­то­ра за­клю­ча­ет­ся не в том, бли­зок или не бли­зок Пуш­кин к Гри­нё­ву, а в том, что Гри­нёв спо­со­бен встать над двумя враж­ду­ю­щи­ми ми­ра­ми, над двумя враж­ду­ю­щи­ми сто­ро­на­ми. И имен­но Гри­нёв спо­со­бен по­нять всю же­сто­кость и аб­сурд­ность бра­то­убий­ствен­ной войны.

Ю.М. Лот­ман

Рис. 4. Ю.М. Лот­ман

 Пугачёв и Екатерина

Ко­ли­че­ство ли­те­ра­тур­ных тру­дов, на­пи­сан­ных о «Ка­пи­тан­ской дочке», без­мер­но ве­ли­ко. Осо­бен­но много копий сло­ма­но в об­суж­де­нии пуш­кин­ско­го от­но­ше­ния к Пу­га­чё­ву и Ека­те­рине.

Мно­гие ли­те­ра­ту­ро­ве­ды со­вет­ско­го вре­ме­ни пы­та­лись до­ка­зать, что Пуш­кин почти пол­но­стью на сто­роне Пу­га­чё­ва, он со­чув­ству­ет Пу­га­чё­ву, он са­ти­ри­че­ски изоб­ра­жа­ет Ека­те­ри­ну. И если даже что-то в его ро­мане может сни­зить образ Пу­га­чё­ва, то это де­ла­ет­ся ради цен­зу­ры.

В по­сле­со­вет­ское время можно за­ме­тить край­ность про­ти­во­по­лож­ную. По­смот­ри­те вни­ма­тель­но, как изоб­ра­жён Пу­га­чёв (рис. 5) в «Ка­пи­тан­ской дочке».

Еме­льян Пу­га­чёв

Рис. 5. Еме­льян Пу­га­чёв

Впер­вые он по­яв­ля­ет­ся в главе с мно­го­знач­ным на­зва­ни­ем «Во­жа­тый». Если даже не во всём со­гла­шать­ся с Цве­та­е­вой (рис. 6), то всё-та­ки то, что Пу­га­чёв (ещё пока неузнан­ный), вы­во­дит Гри­нё­ва и Са­ве­льи­ча на пря­мую до­ро­гу, к по­сто­я­ло­му двору, ко­неч­но, не слу­чай­но.

Ма­ри­на Цве­та­е­ва

Рис. 6. Ма­ри­на Цве­та­е­ва

Но Пу­га­чёв не про­сто по­яв­ля­ет­ся в степи – он по­яв­ля­ет­ся из ме­те­ли, из бу­ра­на. А ме­тель и буран яв­ля­ют­ся зна­ка­ми смуты, мя­те­жа. Здесь не слу­чай­но вспо­ми­на­ет­ся сти­хо­тво­ре­ние Пуш­ки­на «Бесы»:

«В поле бес нас водит, видно,

Да кру­жит по сто­ро­нам».

И не слу­чай­но сов­па­да­ют во­про­сы, ко­то­рые седок за­да­ёт ям­щи­ку:

«– А что там чер­не­ет­ся?

– Пень или волк».

Волк при­сут­ству­ет и в «Бесах», и в «Ка­пи­тан­ской дочке».

 

В эпи­гра­фе ко вто­рой главе го­во­рит­ся:

«Сто­ро­на ль моя, сто­ро­нуш­ка. 
Сто­ро­на незна­ко­мая!»

Пу­га­чёв го­во­рит: «Сто­ро­на мне зна­ко­мая». Вот по­яв­ля­ет­ся герой, зна­ю­щий эту сто­ро­ну. Потом мы услы­шим во­ров­ской раз­го­вор на по­сто­я­лом дворе. А потом Гри­нёв пе­ре­ска­жет нам свой сон: отец, мужик с чёр­ной бо­ро­дой, топор. Отец, ба­тюш­ка го­су­дарь – всё во­круг этих мо­ти­вов.

Несколь­ко раз да­ёт­ся порт­рет Пу­га­чё­ва: глаза, чёр­ная бо­ро­да – вот лейт­мо­тив этого порт­ре­та.

Во­жа­тый по­лу­ча­ет по­да­рок. Потом ви­се­ли­ца. Казни. Чу­дес­ное спа­се­ние.

Далее сле­ду­ет глава вось­мая «Незва­ный гость», в ко­то­рой опи­сы­ва­ет­ся встре­ча Гри­нё­ва и Пу­га­чё­ва в ко­мен­дант­ском доме, песня, ко­то­рую поют «об­ре­чён­ные ви­се­ли­це» мя­теж­ни­ки (песня о ви­се­ли­це).

Пу­га­чёв пом­нит добро. При­пом­ни­те по­лу­ко­ми­че­скую сцену, когда уряд­ник до­го­ня­ет Гри­нё­ва с Са­ве­льи­чем: Пу­га­чёв жа­лу­ет ло­шадь, тулуп и пол­ти­ну денег, ко­то­рую уряд­ник рас­те­рял по до­ро­ге. Гри­нёв ему со­ве­ту­ет её на об­рат­ном пути найти и взять себе на водку. Кста­ти, ведь уряд­ник тоже со­слу­жит служ­бу Гри­нё­ву и до­ста­вит ему пись­мо Маши.

В XI главе, когда Гри­нёв по­па­да­ет в пу­га­чёв­скую избу, опи­сы­ва­ет­ся этот «дво­рец», это на­род­ное пред­став­ле­ние о царе, эта зо­ло­тая бу­ма­га, ко­то­рая со­вер­шен­но не ме­ша­ет со­сед­ству с горш­ка­ми. Это, по сути, кре­стьян­ская изба, но окле­ен­ная зо­ло­той бу­ма­гой.

Пу­га­чёв – ска­зоч­ный, на­род­ный, му­жиц­кий царь. И всё-та­ки не стоит за­бы­вать слова Пу­га­чё­ва: «Кто смеет оби­жать си­ро­ту!». А даль­ше раз­го­вор Гри­нё­ва с Пу­га­чё­вым в при­сут­ствии двух «ено­ра­лов», Бе­ло­бо­ро­до­ва и Хло­пу­ши.

Бе­ло­бо­ро­дов – это же­сто­кая сто­ро­на Пу­га­чё­ва («– По­ве­сить!»). Хло­пу­ша, хоть и на его со­ве­сти нема­ло крови, уби­вал «не ба­бьим на­го­во­ром». И Пу­га­чёв от­прав­ля­ет­ся вме­сте с Гри­нё­вым вы­ру­чать Машу Ми­ро­но­ву.

Но до этого рас­ска­зы­ва­ет Гри­нё­ву кал­мыц­кую сказ­ку про орла и во­ро­на:

«– Пи­тай­ся мерт­ве­чи­ной – про­жи­вешь три­ста лет.

Орёл клю­нул раз, клю­нул два, и ска­зал:

– Лучше раз на­пить­ся живой крови, чем три­ста лет кле­вать мерт­ве­чи­ну». Ка­за­лось бы, вот – смысл. Орёл – Пу­га­чёв. Но мы пом­ним, что Пу­га­чё­ву воз­ра­жа­ет Гри­нёв, ко­то­рый го­во­рит: «А по-мо­е­му, за­ни­мать­ся гра­бе­жом и раз­бой­ни­че­ством и есть кле­вать мерт­ве­чи­ну». Пу­га­чёв взгля­нул на него, но ни­че­го не ска­зал.

Ещё один зна­ме­на­тель­ный раз­го­вор про­ис­хо­дит у Пу­га­чё­ва с Гри­нё­вым:

«- Зна­чит, ты не ве­ришь, что я – ве­ли­кий го­су­дарь Пётр III?

- Кто бы ты ни был, ты иг­ра­ешь опас­ную шутку…

- Ну а Гриш­ка От­ре­пьев ведь смог».

И сам Пу­га­чёв хочет на Моск­ву идти, при этом по­ни­ма­ет: «улица моя тесна». Пуш­кин это не при­ду­мал, это – сви­де­тель­ства со­вре­мен­ни­ков, они за­пи­са­ны в «Ис­то­рии Пу­га­чёв­ско­го бунта»:

«Ре­бя­та мои вы­ку­пят свои шеи моею го­ло­вою».

Так оно и про­изо­шло. И Пуш­кин это знал. Гри­нё­ву не слу­чай­но хо­чет­ся вы­рвать этого неза­у­ряд­но­го че­ло­ве­ка из рук зло­де­ев, коих он был пред­во­ди­тель.

Са­мо­зван­цы на Руси – вещь чрез­вы­чай­но рас­про­стра­нён­ная, осо­бен­но когда царь по­ги­бал на­силь­ствен­ной смер­тью. Было семь са­мо­зван­цев, вы­да­вав­ших себя за Петра III. У Пуш­ки­на за­пи­са­но, что ка­за­ки кри­ча­ли пра­ви­тель­ствен­ным сол­да­там:

« - Сколь­ко вы бу­де­те слу­шать жен­щи­ну? Воз­вра­щай­тесь к нам, к го­су­да­рю».

Очень лю­бо­пыт­но также, что по­ня­тие са­мо­зван­ца у Пуш­ки­на двой­ствен­но. В «Бо­ри­се Го­ду­но­ве» есть са­мо­зва­нец – Гриш­ка От­ре­пьев, ко­то­рый при­ни­ма­ет имя Ди­мит­рия Иоан­но­ви­ча, уби­то­го ца­ре­ви­ча. Но по от­но­ше­нию к Ди­мит­рию Иоан­но­ви­чу Борис Го­ду­нов – са­мо­зва­нец (рис. 7).

Ил­лю­стра­ция к «Бо­ри­су Го­ду­но­ву»

Рис. 7. Ил­лю­стра­ция к «Бо­ри­су Го­ду­но­ву»

В «Ка­пи­тан­ской дочке» са­мо­зван­цем яв­ля­ет­ся Пу­га­чёв. Он при­ни­ма­ет имя Петра III. Но по от­но­ше­нию к за­кон­но­му го­су­да­рю Петру III Ека­те­ри­на II – са­мо­зван­ка. Такое двой­ное са­мо­зван­ство у Пуш­ки­на очень важно от­ме­тить. Это всё неод­но­знач­но. Это свя­за­но с нрав­ствен­ной про­бле­ма­ти­кой его про­из­ве­де­ний.

В «Ис­то­рии Пу­га­чёв­ско­го бунта» Пу­га­чёв всего лишь иг­руш­ка в руках бун­тов­щи­ков, они не счи­та­ют­ся с ним. Им нужно имя. В «Ка­пи­тан­ской дочке» Пу­га­чёв пред­став­лен как са­мо­сто­я­тель­ный и до­воль­но важ­ный герой, об­ла­да­ю­щий своей соб­ствен­ной волей.

Не менее ин­те­рес­на Ека­те­ри­на. По­смот­ри­те, на­сколь­ко Ека­те­ри­на, опи­сан­ная Пуш­ки­ным, на­по­ми­на­ет порт­рет Бо­ро­ви­ков­ско­го (рис. 8).

В. Л. Бо­ро­ви­ков­ский. «Ека­те­ри­на II на про­гул­ке на фоне Ка­гуль­ско­го обе­лис­ка»

Рис. 8. В. Л. Бо­ро­ви­ков­ский. «Ека­те­ри­на II на про­гул­ке на фоне Ка­гуль­ско­го обе­лис­ка»

Важно, что Ека­те­ри­на по­яв­ля­ет­ся, так же как и Пу­га­чёв, неузнан­ной. Под­чёр­ки­ва­ет­ся милый, при­ят­ный голос, внеш­ность и вполне до­маш­ний, част­ный вид. То есть у Пуш­ки­на Ека­те­ри­на пре­жде всего не пра­ви­тель­ни­ца, а че­ло­век на троне. Это и есть пуш­кин­ский идеал. В 1835 году, од­но­вре­мен­но с «Ка­пи­тан­ской доч­кой», Пуш­кин пишет сти­хо­тво­ре­ние «Пир Петра I». Сюжет этого сти­хо­тво­ре­ния очень про­стой: 

«Что пи­ру­ет царь ве­ли­кий

В Пи­тер­бур­ге-го­род­ке?

От­че­го паль­ба и клики

И эс­кад­ра на реке?»

И Пуш­кин спра­ши­ва­ет: а что, соб­ствен­но, празд­ну­ем? Го­дов­щи­ну Пол­та­вы? Или рож­де­ние на­след­ни­ка? Или тор­же­ство рус­ско­го флота?

«Нет! Он с под­дан­ным ми­рит­ся;Ви­но­ва­то­му винуОт­пус­кая, ве­се­лит­ся;Круж­ку пенит с ним одну;И в чело его ца­лу­ет,Све­тел серд­цем и лицом;И про­ще­нье тор­же­ству­ет,Как по­бе­ду над вра­гом».

То есть ми­ло­сер­дие го­су­да­ря ока­зы­ва­ет­ся для Пуш­ки­на в по­след­ние годы его жизни наи­бо­лее важ­ной цен­но­стью. Спо­соб­ность про­стить ока­зы­ва­ет­ся важ­нее всех во­ен­ных побед.

 Личный взгляд Пушкина в его произведениях

В том, что Пуш­кин (рис. 9) спря­тал­ся за Гри­нё­ва (имен­но так го­во­ри­ли со­вре­мен­ни­ки Пуш­ки­на), есть ещё одно важ­ное свой­ство пуш­кин­ской прозы и во­об­ще позд­не­го твор­че­ства.

А.С. Пуш­кин

Рис. 9. А.С. Пуш­кин

Пуш­кин стре­мит­ся во­об­ще убрать свой лич­ный взгляд. Если про­честь первую по­весть из цикла «По­ве­сти Бел­ки­на» под на­зва­ни­ем «Вы­стрел», то вы уви­ди­те, что вся она на­пи­са­на от лица под­пол­ков­ни­ка И. Л. П. (явно не Пуш­ки­на). Один раз ис­то­рию из­ла­га­ет Силь­вио (ис­то­рию своей дуэли с гра­фом), а потом граф рас­ска­зы­ва­ет окон­ча­ние этой ис­то­рии. То есть Пуш­кин все­гда го­во­рит: то, что вы сей­час чи­та­е­те, окра­ше­но взгля­дом опре­де­лён­но­го героя. И всё то, что мы чи­та­ем в «Ка­пи­тан­ской дочке» (кроме по­след­не­го аб­за­ца), окра­ше­но воз­зре­ни­я­ми Гри­нё­ва и де­ла­ет Гри­нё­ва (рис. 10) необы­чай­но важ­ным ге­ро­ем.

Пётр Гри­нёв. Кадр из филь­ма «Рус­ский бунт»

Рис. 10. Пётр Гри­нёв. Кадр из филь­ма «Рус­ский бунт»

Не менее важно, что ис­ти­на за­клю­ча­ет­ся не в одном ка­ком-то вы­ска­зы­ва­нии. Од­но­знач­но вы­ска­зать ис­ти­ну невоз­мож­но, она диа­ло­гич­на по при­ро­де своей. И Пуш­ки­ну важ­нее столк­но­ве­ние мне­ний. Это не зна­чит, что Пуш­ки­ну всё равно, что добро, а что зло. Нет, ко­неч­но. Но Пуш­кин по­ни­ма­ет, что еди­но­го, про­сто­го вы­ска­зы­ва­ния недо­ста­точ­но для того, чтобы его сочли ис­ти­ной.

Рас­смот­ри­те при­мер из дру­го­го про­из­ве­де­ния. Как вы пом­ни­те, Лен­ский по­ги­ба­ет на дуэли с Оне­ги­ным (рис. 11). То, что Пуш­кин иро­нич­но от­но­сит­ся к Лен­ско­му, нам бо­лее-ме­нее по­нят­но. Но вот что пишет поэт:

«Быть может, он для блага мира

Иль хоть для славы был рож­дён».

Так на­чи­на­ет­ся одна стро­фа о по­кой­ном Лен­ском. А вто­рая:

«А, может быть, и то: поэта

Обык­но­вен­ный ждал удел.

Про­шли бы юно­ше­ства лета

В нём пыл души бы охла­дел.

С го­да­ми б он осте­пе­нил­ся,

Рас­стал­ся с му­за­ми, же­нил­ся…»

Дуэль Оне­ги­на и Лен­ско­го

Рис. 11. Дуэль Оне­ги­на и Лен­ско­го

Бе­лин­ский, что лю­бо­пыт­но, сразу же вы­би­ра­ет один ва­ри­ант: он убеж­дён, что с Лен­ским слу­чи­лось бы имен­но вто­рое. Но Пуш­кин же по­ка­зы­ва­ет две воз­мож­но­сти. Нере­а­ли­зо­ван­ные, но – две. Вот эта от­кры­тость пуш­кин­ская, от­кры­тость пуш­кин­ско­го мира, его неза­вер­шен­ность («Ев­ге­ний Оне­гин» за­кан­чи­ва­ет­ся мно­го­то­чи­ем) чрез­вы­чай­но важна. Это по­чув­ство­вал очень хо­ро­шо в своей ста­тье Юрий Ми­хай­ло­вич Лот­ман. Он пишет так:

«Ста­вить во­прос, на чьей из двух бо­рю­щих­ся сто­рон стоит Пуш­кин, зна­чит не по­ни­мать идей­ной струк­ту­ры по­ве­сти».

Воз­мож­но, это слиш­ком ка­те­го­рич­но. Ни Лот­ман, ни Лес­скис – никто не может пре­тен­до­вать на то, что он об­ла­да­ет аб­со­лют­ной ис­ти­ной. Но по­про­буй­те про­чи­тать «Ка­пи­тан­скую дочку» под этим углом зре­ния, не ста­но­вясь ни на сто­ро­ну Пу­га­чё­ва, ни на сто­ро­ну пра­ви­тель­ствен­ных войск. По­про­буй­те про­чи­тать это гла­за­ми Гри­нё­ва. Это будет очень ин­те­рес­но.

 Гринёв – герой и повествователь; фонвизинский пласт

О Гри­нё­ве до сих пор идут споры на тему зна­чи­тель­но­сти или ни­чтож­но­сти этого героя. В тра­ди­ци­ях со­вет­ско­го ли­те­ра­ту­ро­ве­де­ния (и это по­нят­но и про­сти­тель­но) пре­уве­ли­чи­ва­ет­ся роль цар­ской цен­зу­ры. Как толь­ко нам что-то ка­жет­ся стран­ным и не под­хо­дя­щим под нашу жёст­кую идею, мы это пы­та­ем­ся объ­яс­нить тем, что автор это сде­лал ради цен­зу­ры. Но это, ко­неч­но, пре­уве­ли­че­ние. Пуш­кин мог от че­го-то от­ка­зать­ся, но, во-пер­вых, он ни­ко­гда не мог в угоду цен­зу­ре на­пи­сать то, чего он не ду­ма­ет. А во-вто­рых, он на­пе­ча­тал «Ка­пи­тан­скую дочку» сам. Вот «Мед­но­го всад­ни­ка» (рис. 12), ко­то­рый не по­нра­вил­ся Ни­ко­лаю I и вы­звал его за­ме­ча­ния, Пуш­кин не на­пе­ча­тал.

«Мед­ный всад­ник»

Рис. 12. «Мед­ный всад­ник»

Вот один из част­ных мо­мен­тов нашей темы.

Ис­сле­до­ва­те­ли дав­ным-дав­но, ещё со вре­мён Ва­си­лия Иоси­фо­ви­ча Клю­чев­ско­го, на­хо­ди­ли в «Ка­пи­тан­ской дочке» от­го­лос­ки фон­ви­зин­ско­го «Недо­рос­ля» (рис. 13).

Д.И. Фон­ви­зин

Рис. 13. Д.И. Фон­ви­зин

Гри­нёв го­во­рит, что он рос недо­рос­лем, что их было де­вять че­ло­век детей и все его бра­тья и сёст­ры умер­ли в мла­ден­че­стве. Как и 18 детей Ско­ти­ни­ных (име­ет­ся в виду стар­ших Ско­ти­ни­ных).

На­при­мер, один из эпи­гра­фов к «Ка­пи­тан­ской дочке»:

«Ста­рин­ные люди, мой ба­тюш­ка». 

Он как будто бы по­вто­ря­ет про­ста­ков­ское «ста­рин­ные люди, мой отец».

«И денег, и белья, и дел моих ра­чи­тель» – таким об­ра­зом, Пуш­кин ци­ти­ру­ет дру­гое про­из­ве­де­ние Фон­ви­зи­на, го­во­ря про Са­ве­льи­ча.

Как за­ме­тил Ю.М. Лот­ман, здесь Пуш­кин со­зна­тель­но об­ра­ща­ет­ся к Фон­ви­зи­ну, но са­ти­ри­че­ское от­но­ше­ние к изоб­ра­жён­но­му явно от­ме­ня­ет. Са­ти­ра – все­гда очень од­но­сто­рон­ний взгляд, когда всё, что автор видит, пред­став­ля­ет­ся ему дур­ным. Имен­но так вы­гля­дит ху­до­же­ствен­ный мир Сал­ты­ко­ва-Щед­ри­на. У Пуш­ки­на же всё иначе. И фон­ви­зин­ские де­та­ли при­об­ре­та­ют со­вер­шен­но дру­гое зна­че­ние. В при­мер можно при­ве­сти фран­цуз­ско­го учи­те­ля Бопре, ко­то­рый в своём оте­че­стве был па­рик­ма­хе­ром, потом сол­да­том, потом от­пра­вил­ся в Рос­сию. На пер­вый взгляд Бопре труд­но на­звать учи­те­лем. Ни­ка­ким на­у­кам он Пет­ру­шу не учит. Но при этом он «не был вра­гом бу­тыл­ки и был боль­шим охот­ни­ком пре­крас­но­го пола». Од­на­ко не стоит за­бы­вать тот мо­мент, когда уроки Бопре ока­за­лись спа­си­тель­ны­ми для Гри­нё­ва, когда тот го­во­рит: «Бопре дал мне несколь­ко уро­ков фех­то­ва­ния, и Шваб­рин по­чув­ство­вал во мне более се­рьёз­но­го про­тив­ни­ка, чем ожи­дал».

Вот эта неод­но­знач­ность любой де­та­ли пуш­кин­ской важна для пе­ре­чи­ты­ва­ния «Ка­пи­тан­ской дочки» вни­ма­тель­но, глу­бо­ко, вду­мы­ва­ясь в каж­дую де­таль.

А если ре­зю­ми­ро­вать то, что можно ска­зать о Гри­нё­ве, то важно то, что это ря­до­вой че­ло­век в во­до­во­ро­те ис­то­ри­че­ских со­бы­тий, что это че­ло­век чести, и что, по сути, Гри­нёв и Пу­га­чёв – это Пётр и Лже­пётр. Может быть, это ка­жет­ся немнож­ко ис­кус­ствен­ным или при­тя­ну­тым, но в этом тоже есть неко­то­рый смысл.

 

Совпадения во взглядах Пушкина и Гринёва

Лю­бо­пыт­но, что в «Ка­пи­тан­ской дочке» дей­стви­тель­но есть бук­валь­ные сов­па­де­ния за­ме­ча­ний Гри­нё­ва с за­ме­ча­ни­я­ми са­мо­го Пуш­ки­на. У Пуш­ки­на есть про­за­и­че­ское со­чи­не­ние (труд­но на­звать его жанр), ко­то­рое на­зы­ва­ет­ся «Пу­те­ше­ствие из Моск­вы в Пе­тер­бург» и яв­ля­ет­ся свое­об­раз­ным от­ве­том Ра­ди­ще­ву. Строч­ки, ко­то­рые встре­ча­ют­ся там, бук­валь­но по­вто­ря­ют­ся в «Ка­пи­тан­ской дочке». Гри­нёв пишет:

«Мо­ло­дой че­ло­век, если за­пис­ки мои по­па­дут­ся в твои руки, вспом­ни, что луч­ший и проч­ней­ший из­ме­не­ния суть те, ко­то­рые про­ис­хо­дят от улуч­ше­ния нра­вов, без вся­ких на­силь­ствен­ных по­тря­се­ний».

Вот так же (толь­ко без об­ра­ще­ния к мо­ло­до­му че­ло­ве­ку) на­пи­са­но и в «Пу­те­ше­ствии из Моск­вы в Пе­тер­бург».

Зна­чит ли это, что Пуш­кин и Гри­нёв – одно и то же? Едва ли. Это зна­чит, что эта мысль Пуш­ки­на ему необы­чай­но до­ро­га и что он её вло­жил в уста сво­е­му герою. Потом, через 30–40 лет, До­сто­ев­ский будет вкла­ды­вать свои за­вет­ные мысли в уста ге­ро­ям, аб­со­лют­но да­лё­ким от него. Пуш­кин же это начал пер­вым.

 Современники о произведении А. С. Пушкина «Капитанская дочка»

По­че­му от­зы­вы со­вре­мен­ни­ков важны? Ведь очень часто со­вре­мен­ные кри­ти­ки в «Ев­ге­нии Оне­гине» видят толь­ко бол­тов­ню незна­чи­тель­ную, в «Мёрт­вых душах» – пре­жде всего грязь, в «Войне и мире» – про­сто по­ту­ги ар­мей­ско­го ун­тер-офи­це­ра на то, чтобы фи­ло­соф­ство­вать все­рьёз.

Клас­си­че­ские про­из­ве­де­ния не все­гда были та­ко­вы­ми, ка­ки­ми мы их вос­при­ни­ма­ем. Они очень часто встре­ча­лись на­смеш­ка­ми и рез­ким непри­я­ти­ем. И мы, читая мно­гие со­вре­мен­ные от­зы­вы, можем са­мо­до­воль­но про себя по­ду­мать, на­сколь­ко мы умнее, на­сколь­ко мы лучше по­ни­ма­ем наших ав­то­ров. Но это са­мо­об­ман, по­то­му что мы умнее имен­но по­то­му, что они ис­ка­ли, оши­ба­лись, вгля­ды­ва­лись, вчи­ты­ва­лись. Каж­дое время про­чи­ты­ва­ет про­из­ве­де­ние по-сво­е­му. И даже если мы не можем по­смот­реть ста­рый спек­такль, то мы можем по­смот­реть ста­рый фильм, а потом по­смот­реть ре­мейк этого филь­ма. Вот фильм «Ка­пи­тан­ская дочка» вышел в 1958 году, а в 1997 году вышел фильм «Рус­ский бунт», в ко­то­ром со­вер­шен­но дру­гая эс­те­ти­ка, дру­гие ак­цен­ты. А ведь сняты они по од­но­му про­из­ве­де­нию.

Мы по­ни­ма­ем и знаем о про­из­ве­де­ни­ях неред­ко боль­ше, чем со­вре­мен­ни­ки. Но есть вещи, ко­то­рые знают толь­ко они. Мы этого ни­ко­гда не узна­ем. Это воз­дух вре­ме­ни, это его непо­сред­ствен­ное ощу­ще­ние. Мы не всё это смо­жем сфор­му­ли­ро­вать. Но то, что мы сей­час можем ска­зать, смот­ря фильм или спек­такль или читая книгу, через 50 лет, а тем более через 100 лет, будет тре­бо­вать очень тща­тель­но­го ком­мен­та­рия.

Рас­смот­ри­те неко­то­рые от­зы­вы очень умных и про­ни­ца­тель­ных людей, чтобы оце­нить то, как со­вре­мен­ни­ки и бли­жай­шие по­том­ки чи­та­ли «Ка­пи­тан­скую дочку».

Пётр Ан­дре­евич Вя­зем­ский (рис. 14). Ста­тья «Взгляд на ли­те­ра­ту­ру нашу в де­ся­ти­ле­тие после смер­ти Пуш­ки­на».

П.А. Вя­зем­ский

Рис. 14. П.А. Вя­зем­ский

В «Ка­пи­тан­ской дочке» ис­то­рия пу­га­чев­ско­го бунта или по­дроб­но­сти о нем как-то живее, неже­ли в самой ис­то­рии. В этой по­ве­сти ко­рот­ко зна­ко­мишь­ся с по­ло­же­ни­ем Рос­сии в эту стран­ную и страш­ную го­ди­ну. Сам Пу­га­чев об­ри­со­ван метко и впе­чат­ли­тель­но. Его ви­дишь, его слы­шишь. Может быть, в неко­то­рых чер­тах автор несколь­ко иде­а­ли­зи­ро­вал его. В его – стран­но ска­зать, а иначе ска­зать нель­зя – про­сто­ду­шии, ко­то­рое в нем по вре­ме­нам ока­зы­ва­ет­ся, в его ис­крен­но­сти от­но­си­тель­но Гри­не­ва, пред ко­то­рым он готов не вы­да­вать­ся за Петра III, есть что-то на­по­ми­на­ю­щее очерк Ди­мит­рия Са­мо­зван­ца, на­чер­тан­ный тем же Пуш­ки­ным. Им­пе­ра­три­ца Ека­те­ри­на так же удач­но и верно схва­че­на ки­стью ма­сте­ра, как и ко­мен­дант­ша Ва­си­ли­са Его­ров­на.

А что за пре­лесть Мария! Как бы ни было, она при­над­ле­жит рус­ской бы­лине о Пу­га­че­ве. Она во­пло­ти­лась с нею и от­све­чи­ва­ет­ся на ней от­рад­ным и свет­лым от­тен­ком. Она дру­гая Та­тья­на того же поэта.

Вла­ди­мир Фё­до­ро­вич Одо­ев­ский (рис. 15). Пись­мо Пуш­ки­ну. Около 26 ок­тяб­ря 1836 года.

В. Ф. Одо­ев­ский

Рис. 15. В. Ф. Одо­ев­ский

Пу­га­чев слиш­ком скоро, после того как о нем в пер­вый раз го­во­рит­ся, на­па­да­ет на кре­пость; уве­ли­че­ние слу­хов не до­воль­но рас­тя­ну­то — чи­та­тель не имеет вре­ме­ни по­бо­ять­ся за жи­те­лей Бе­ло­гор­ской кре­по­сти, когда она уже и взята. Се­мей­ство Гри­не­ва хо­те­лось бы ви­деть еще раз после всей пе­ре­дря­ги: хо­чет­ся знать, что ска­жет Гри­нев, увидя Машу с Са­ве­льи­чем. Са­ве­льич чудо! Это лицо самое тра­ги­че­ское, т. е. ко­то­ро­го боль­ше всех жаль в по­ве­сти. Пу­га­чев чу­де­сен; он на­ри­со­ван ма­стер­ски. Шваб­рин на­бро­сан пре­крас­но, но толь­ко на­бро­сан; для зубов чи­та­те­ля труд­но пе­ре­же­вать его пе­ре­ход из гвар­дии офи­це­ра в со­общ­ни­ки Пу­га­че­ва. По вы­ра­же­нию Иоси­фа Пре­крас­но­го, Шваб­рин слиш­ком умен и тонок, чтобы по­ве­рить воз­мож­но­сти успе­ха Пу­га­че­ва, и не до­воль­но стра­стен, чтобы из любви к Маше ре­шить­ся на такое дело. Маша так долго в его вла­сти, а он не поль­зу­ет­ся этими ми­ну­та­ми. По­ка­месть Шваб­рин для меня имеет много нрав­ствен­но-чу­дес­но­го; может быть, как про­чту в тре­тий раз, лучше пойму.

Ни­ко­лай Ва­си­лье­вич Го­голь (рис. 16). Ста­тья «В чём же, на­ко­нец, су­ще­ство рус­ской по­э­зии и в чём её осо­бен­ность».

Н.В. Го­голь

Рис. 16. Н.В. Го­голь

Срав­ни­тель­но с «Ка­пи­тан­ской доч­кой» все наши ро­ма­ны и по­ве­сти ка­жут­ся при­тор­ной раз­маз­ней. Чи­сто­та и безыс­кус­ствен­ность взо­шли в ней на такую вы­со­кую сте­пень, что сама дей­стви­тель­но<сть> ка­жет­ся перед нею ис­кус­ствен­ной и ка­ри­ка­тур­ной. В пер­вый раз вы­сту­пи­ли ис­тин­но рус­ские ха­рак­те­ры: про­стой ко­мен­дант кре­по­сти, ка­пи­тан­ша, по­ру­чик; сама кре­пость с един­ствен­ной пуш­кой, бес­тол­ков­щи­на вре­ме­ни и про­стое ве­ли­чие про­стых людей, все – не толь­ко самая прав­да, но еще как бы лучше ее. Так оно и быть долж­но: на то и при­зва­нье поэта, чтобы из нас же взять нас и нас же воз­вра­тить нам в очи­щен­ном в луч­шем виде.

Отзыв Ни­ко­лая Ни­ко­ла­е­ви­ча Стра­хо­ва (рис. 17). Это его ста­тья о «Войне и мире» 1869 года.

Н.Н. Стра­хов

Рис. 17. Н.Н. Стра­хов

Что же такое «Ка­пи­тан­ская дочка»? Всем из­вест­но, что это одно из дра­го­цен­ней­ших до­сто­я­ний нашей ли­те­ра­ту­ры. По про­сто­те и чи­сто­те своей по­э­зии это про­из­ве­де­ние оди­на­ко­во до­ступ­но, оди­на­ко­во при­вле­ка­тель­но для взрос­лых и детей. На «Ка­пи­тан­ской дочке» рус­ские дети вос­пи­ты­ва­ют свой ум и свое чув­ство, так как учи­те­ля, без вся­ких по­сто­рон­них ука­за­ний, на­хо­дят, что нет в нашей ли­те­ра­ту­ре книги более по­нят­ной и за­ни­ма­тель­ной и вме­сте с тем столь се­рьез­ной по со­дер­жа­нию и вы­со­кой по твор­че­ству.

Вопросы к конспектам

Объ­яс­ни­те смысл каж­дой из трёх точек зре­ния на ав­тор­скую по­зи­цию Пуш­ки­на в «Ка­пи­тан­ской дочке».

В каком свете пред­став­ле­ны Пу­га­чёв и Ека­те­ри­на в по­ве­сти?

Что схо­жее улав­ли­ва­ет­ся во взгля­дах Пуш­ки­на и его героя Гри­нё­ва?

Последнее изменение: Понедельник, 12 Июнь 2017, 17:45