Реалистическое и фантастическое в повести «Ночь перед Рождеством». Сцены придворной жизни

 Анализ текста

Мы уже го­во­ри­ли на про­шлом уроке, что Ва­ку­ла при­ле­тел в Пе­тер­бург и от­пра­вил­ся к за­по­рож­цам. Как же встре­ти­ли ка­за­ки куз­не­ца?

«– Здрав­ствуй­те, па­но­ве! По­мо­гай бог вам! Вот где уви­де­лись! – ска­зал куз­нец, по­до­шев­ши близ­ко и от­ве­сив­ши по­клон до земли.

– Что там за че­ло­век? – спро­сил си­дев­ший перед самым куз­не­цом дру­го­го, си­дев­ше­го по­да­лее.

– А вы не по­зна­ли? – ска­зал куз­нец, – это я, Ва­ку­ла, куз­нец! Когда про­ез­жа­ли осе­нью через Ди­кань­ку, то про­го­сти­ли, дай боже вам вся­ко­го здо­ро­вья и дол­го­ле­тия, без ма­ло­го два дни. И новую шину тогда по­ста­вил на пе­ред­нее ко­ле­со вашей ки­бит­ки!

– А! – ска­зал тот же за­по­ро­жец, – это тот самый куз­нец, ко­то­рый ма­лю­ет важно. Здо­ро­во, зем­ляк, зачем тебя бог при­нес?

– А так, за­хо­те­лось по­гля­деть, го­во­рят…

– Что же зем­ляк, – ска­зал, при­оса­нясь, за­по­ро­жец и желая по­ка­зать, что он может го­во­рить и по-рус­ски, – што бал­шой город?

Куз­нец и себе не хотел осра­мить­ся и по­ка­зать­ся но­вич­ком, при­том же, как имели слу­чай ви­деть выше сего, он знал и сам гра­мот­ный язык.

– Гу­бер­ния знат­ная! – от­ве­чал он рав­но­душ­но.

– Нече­го ска­зать: домы бал­шу­щие, кар­ти­ны висят скрозь важ­ные. Мно­гие домы ис­пи­са­ны бук­ва­ми из су­саль­но­го зо­ло­та до чрез­вы­чай­но­сти. Нече­го ска­зать, чуд­ная про­пор­ция!

За­по­рож­цы, услы­шав­ши куз­не­ца, так сво­бод­но изъ­яс­ня­ю­ще­го­ся, вы­ве­ли за­клю­че­ние очень для него вы­год­ное.

– После по­тол­ку­ем с тобою, зем­ляк, по­боль­ше; те­перь же мы едем сей­час к ца­ри­це.

– К ца­ри­це? А будь­те лас­ко­вы, па­но­ве, возь­ми­те и меня с собою!

– Тебя? – про­из­нес за­по­ро­жец с таким видом, с каким го­во­рит дядь­ка че­ты­рех­лет­не­му сво­е­му вос­пи­тан­ни­ку, про­ся­ще­му по­са­дить его на на­сто­я­щую, на боль­шую ло­шадь. – Что ты бу­дешь там де­лать? Нет, не можно. – При этом на лице его вы­ра­зи­лась зна­чи­тель­ная мина. – Мы, брат, будем с ца­ри­цей тол­ко­вать про свое.

– Возь­ми­те! – на­ста­и­вал куз­нец. – Проси! – шеп­нул он тихо черту, уда­рив ку­ла­ком по кар­ма­ну.

Не успел он этого ска­зать, как дру­гой за­по­ро­жец про­го­во­рил:

– Возь­мем его, в самом деле, брат­цы!

– По­жа­луй, возь­мем! – про­из­нес­ли дру­гие.

– На­де­вай же пла­тье такое, как и мы.» (Рис. 1)

Рис. 1. Ил­лю­стра­ция к циклу по­ве­стей «Ве­че­ра на ху­то­ре близ Ди­кань­ки» А. Дугин  

За­по­рож­цы раз­го­ва­ри­ва­ют с Ва­ку­лой свы­со­ка («– Тебя? – про­из­нес за­по­ро­жец с таким видом, с каким го­во­рит дядь­ка че­ты­рех­лет­не­му сво­е­му вос­пи­тан­ни­ку, про­ся­ще­му по­са­дить его на на­сто­я­щую, на боль­шую ло­шадь.») Один из ка­за­ков спе­ци­аль­но сде­лал вид, что умеет го­во­рить по-рус­ски. Дело в том, что укра­ин­ский язык в те вре­ме­на не имел ста­ту­са са­мо­сто­я­тель­но­го и был диа­лек­том, а точ­нее раз­но­вид­но­стью рус­ско­го. И на укра­ин­ском языке раз­го­ва­ри­ва­ли ма­ло­рос­ские про­сто­лю­ди­ны. (Ма­ло­рос­сия – на­зва­ние Укра­и­ны, упо­треб­ляв­ше­е­ся в офи­ци­аль­ных актах Рос­сии, ис­то­ри­че­ских ис­точ­ни­ках…) По­это­му за­по­ро­жец хотел по­ка­зать свою гра­мот­ность и уме­ние го­во­рить на пра­виль­ном языке. В этом эпи­зо­де раз­го­вор с за­по­рож­ца­ми – ре­а­ли­сти­че­ская сцена, а то, что черт помог Ва­ку­ле, – фан­та­сти­че­ская, ска­зоч­ная.

Путь Ва­ку­лы во дво­рец изоб­ра­жен Го­го­лем так же, как и путь в Пе­тер­бург: «Чудно снова по­ка­за­лось куз­не­цу, когда он по­нёс­ся в огром­ной ка­ре­те...» Срав­ним: «Сна­ча­ла страш­но по­ка­за­лось Ва­ку­ле, когда под­нял­ся он на такую вы­со­ту...» (рис. 2). Для Ва­ку­лы Пе­тер­бург так же вол­ше­бен, как и небес­ные вы­со­ты. Дво­рец мы тоже видим гла­за­ми куз­не­ца, он судит обо всем по-сво­е­му, поль­зу­ясь теми по­ня­ти­я­ми, к ко­то­рым при­вык. «Ка­ре­ты оста­но­ви­лись перед двор­цом. За­по­рож­цы вышли, всту­пи­ли в ве­ли­ко­леп­ные сени...».  Пре­жде всего он смот­рит на все с точки зре­ния ма­сте­ра.

«– Что за лест­ни­ца! – шеп­тал про себя куз­нец, – жаль но­га­ми топ­тать. Экие укра­ше­ния! Вот, го­во­рят, лгут сказ­ки! кой черт лгут! боже ты мой, что за пе­ри­ла! какая ра­бо­та! тут од­но­го же­ле­за руб­лей на пять­де­сят пошло!

Уже взо­брав­шись на лест­ни­цу, за­по­рож­цы про­шли первую залу. Робко сле­до­вал за ними куз­нец, опа­са­ясь на каж­дом шагу по­скольз­нуть­ся на пар­ке­те. Про­шли три залы, куз­нец все еще не пе­ре­ста­вал удив­лять­ся.

Рис. 2. Полет на черте в Пе­тер­бург

Всту­пив­ши в чет­вер­тую, он неволь­но по­до­шел к ви­сев­шей на стене кар­тине. Это была пре­чи­стая дева с мла­ден­цем на руках. “Что за кар­ти­на! что за чуд­ная жи­во­пись! – рас­суж­дал он, – вот, ка­жет­ся, го­во­рит! ка­жет­ся, живая! а дитя свя­тое! и ручки при­жа­ло! и усме­ха­ет­ся, бед­ное! а крас­ки! боже ты мой, какие крас­ки! тут вохры, я думаю, и на ко­пей­ку не пошло, все ярь да бакан; а го­лу­бая так и горит! важ­ная ра­бо­та! долж­но быть, грунт на­ве­ден был блей­ва­сом. Сколь, од­на­ко ж, ни уди­ви­тель­ны сии ма­ле­ва­ния, но эта мед­ная ручка, – про­дол­жал он, под­хо­дя к двери и щупая замок, – еще боль­ше­го до­стой­на удив­ле­ния. Эк какая чи­стая вы­дел­ка! это всё, я думаю, немец­кие куз­не­цы, за самые до­ро­гие цены де­ла­ли…”».

Все, чем вос­хи­ща­ет­ся во двор­це Ва­ку­ла, и все, что ему ка­жет­ся ска­зоч­ным, на самом деле яв­ля­ет­ся ре­а­ли­сти­че­ским. Это бо­га­тое убран­ство залов, пар­кет, кар­ти­ны, шитые зо­ло­том мун­ди­ры ге­не­ра­лов.

Также в этом про­из­ве­де­нии дей­ству­ют ре­аль­ные ис­то­ри­че­ские лица: ца­ри­ца Ека­те­ри­на Вто­рая, По­тем­кин – го­су­дар­ствен­ный де­я­тель, пол­ко­во­дец и гет­ман Укра­и­ны. По­тем­кин был лю­бим­цем ца­ри­цы и об­ла­дал неогра­ни­чен­ной вла­стью. Че­ло­век с пол­ным и слег­ка блед­ным лицом – Фон­ви­зин, зна­ме­ни­тый рус­ский са­ти­рик, автор ко­ме­дий «Бри­га­дир» и «Недо­росль».

Дело, по ко­то­ро­му при­бы­ли за­по­рож­цы, тоже прав­да. Ека­те­ри­на Вто­рая была недо­воль­на воль­но­стя­ми ка­за­ков, среди ко­то­рых за­ро­ди­лось вос­ста­ние под ру­ко­вод­ством Еме­лья­на Пу­га­че­ва, и по­это­му хо­те­ла эти воль­но­сти огра­ни­чить. И ка­за­ки при­е­ха­ли к ца­ри­це про­сить о ми­ло­сти.

Ска­зоч­ное на­чи­на­ет­ся с во­про­са Ека­те­ри­ны: «Чего же вы хо­ти­те?». Ва­ку­ла, поль­зу­ясь мо­мен­том и не до­жи­да­ясь просьб ка­за­ков, па­да­ет на ко­ле­ни и про­сит Ека­те­ри­ну по­да­рить ему че­ре­вич­ки. Так се­рьез­ный раз­го­вор пе­ре­во­дит­ся в шутку, и ца­ри­ца сме­ет­ся и вы­пол­ня­ет прось­бу куз­не­ца.

Пока Ва­ку­ла пу­те­ше­ство­вал, с Ок­са­ной про­изо­шли чу­дес­ные пре­вра­ще­ния. Услы­шав о ги­бе­ли куз­не­ца, она за­ду­ма­лась о силе его чувств и на­ча­ла бра­нить себя за то, что была с ним очень стро­га. Она все боль­ше по­ни­ма­ет, что влюб­ле­на в куз­не­ца без па­мя­ти. Ей уже и че­ре­вич­ки не нужны, лишь бы Ва­ку­ла вер­нул­ся.

«Одна толь­ко Ок­са­на сто­я­ла как будто не своя. Мо­ли­лась и не мо­ли­лась. На серд­це у нее стол­пи­лось столь­ко раз­ных чувств, одно дру­го­го до­сад­нее, одно дру­го­го пе­чаль­нее, что лицо ее вы­ра­жа­ло одно толь­ко силь­ное сму­ще­ние; слезы дро­жа­ли на гла­зах. Дев­ча­та не могли по­нять этому при­чи­ны и не по­до­зре­ва­ли, чтобы виною был куз­нец. Од­на­ко ж не одна Ок­са­на была за­ня­та куз­не­цом.»

А тут и Ва­ку­ла обер­нул­ся, сва­тать­ся при­шел и при­нес уди­ви­тель­ной кра­со­ты че­ре­вич­ки, по­жа­ло­ван­ные ему ца­ри­цей.

«– По­гля­ди, какие я тебе при­нес че­ре­ви­ки! – ска­зал Ва­ку­ла, – те самые, ко­то­рые носит ца­ри­ца.

– Нет! нет! мне не нужно че­ре­ви­ков! – го­во­ри­ла она, махая ру­ка­ми и не сводя с него очей, – я и без че­ре­ви­ков... – далее она не до­го­во­ри­ла и по­крас­не­ла.»

Вот как лю­бовь по­мог­ла свер­шить­ся необык­но­вен­ным чу­де­сам, ко­то­рые воз­мож­ны толь­ко в вол­шеб­ную ночь перед Рож­де­ством. Ва­ку­ла счи­та­ет, что ви­но­ват в греш­ном на­ме­ре­нии по­гу­бить свою душу, что всту­пил в сго­вор с нечи­стой силой. Он хочет ис­по­ве­дать­ся и бить по пять­де­сят по­кло­нов в день весь год. Ва­ку­ла чув­ству­ет свою вину не толь­ко перед Богом, но и перед лю­дь­ми. Куз­нец несет до­ро­гие по­дар­ки отцу Ок­са­ны, ви­нит­ся перед ним и ка­ет­ся (рис. 3).

Рис. 3. Чуб и Ва­ку­ла

«Чуб вы­пу­чил глаза, когда вошел к нему куз­нец, и не знал, чему ди­вить­ся: тому ли, что куз­нец вос­крес, тому ли, что куз­нец смел к нему прий­ти, или тому, что он на­ря­дил­ся таким ще­го­лем и за­по­рож­цем. Но еще боль­ше изу­мил­ся он, когда Ва­ку­ла раз­вя­зал пла­ток и по­ло­жил перед ним но­ве­хонь­кую шапку и пояс, ка­ко­го не ви­да­но было на селе, а сам по­ва­лил­ся ему в ноги и про­го­во­рил умо­ля­ю­щим го­ло­сом: «По­ми­луй, бать­ко! не гне­вись! вот тебе и на­гай­ка: бей, сколь­ко душа по­же­ла­ет, от­да­юсь сам; во всем каюсь; бей, да не гне­вись толь­ко! Ты ж ко­гда-то бра­тал­ся с по­кой­ным бать­ком, вме­сте хлеб-соль ели и ма­га­рыч пили».

Чуб не без тай­но­го удо­воль­ствия видел, как куз­нец, ко­то­рый ни­ко­му на селе в ус не дул, сги­бал в руке пя­та­ки и под­ко­вы, как греч­не­вые блины, тот самый куз­нец лежал у ног его. Чтоб еще боль­ше не уро­нить себя, Чуб взял на­гай­ку и уда­рил его три раза по спине. «Ну, будет с тебя, вста­вай! ста­рых людей все­гда слу­шай! За­бу­дем все, что было меж нами! Ну, те­перь го­во­ри, чего тебе хо­чет­ся?»

– Отдай, бать­ко, за меня Ок­са­ну!»

Чубу по­нра­ви­лись по­дар­ки куз­не­ца, по­нра­ви­лось то, что куз­нец по­про­сил у него про­ще­ния. Чуб вспом­нил о хит­рой Со­ло­хе, ко­то­рая опо­зо­ри­ла его и на ко­то­рой он пе­ре­ду­мал же­нить­ся, и дал куз­не­цу со­гла­сие сва­дьбу со своей доч­кой.

 Заключение

Автор изоб­ра­зил Ва­ку­лу лов­ким, силь­ным, сме­лым мо­ло­дым че­ло­ве­ком, ко­то­рый умеет верно лю­бить и готов от­ста­и­вать свое сча­стье. В нем есть дух воль­но­лю­бия, ко­то­рый при­сущ укра­ин­ско­му на­ро­ду.

По­весть про­ник­ну­та глу­бо­кой, ис­крен­ней лю­бо­вью к при­ро­де, к род­но­му краю, к людям. Юмор доб­ро­ду­шен.

Вопросы к конспектам