П. Мериме. Легенды
Введение
Проспер Мериме (рис. 1) – французский писатель, сын художника и сам замечательный рисовальщик. Он получил блестящее образование и был членом французской академии.
Рис. 1. П. Мериме
С юношеских лет Мериме писал пьесы, критические статьи и новеллы. Особый интерес он всегда проявлял к русской литературе, и сегодня мы с вами увидим, как взаимодействуют две европейские литературы, русская и французская, как это обогащает мировую культуру.
Особый интерес Мериме вызывает творчество А.С. Пушкина. Вот что он пишет: «Только у одного Пушкина слог смел и прост; только он умеет с удивительным вкусом отобрать из тысячи мелких подробностей одну, которая поражает воображение читателя.
Каждое слово его лаконичного описания создаёт определённый образ и оставляет неизгладимое впечатление».
«Никто, кроме Пушкина, не умеет рассказывать так остроумно, никто так искусно не соединяет смелую и честную сатиру с верными и тонкими наблюдениями нравов и характеров».
Многие произведения Пушкина автор перевел на французский язык. Долгие годы Мериме дружил с русским писателем Иваном Сергеевичем Тургеневым, высоко ценил его «Записки охотника». Благодаря их дружбе появились французские переводы. Например, Тургенев помогает перевести Мериме поэму Лермонтова «Мцыри». (Рис. 2.)
Рис. 2. Иллюстрации к поэме «Мцыри»
Они перевели комедию Гоголя «Ревизор».
Мериме любил мистификации, розыгрыши и веселые обманы. С его именем связан один эпизод из творчества Пушкина. Мериме изучает западных славян и издает небольшой томик легенд. Никто не подозревает, что эти легенды придуманы самим автором. Пушкин воспринимает эти легенды как переработанные произведения народного творчества. Мериме позднее признался в подделке одному из друзей Пушкина, Соболевскому, и извинился.
«Осень я провел в деревне. Завтрак у нас был в полдень, я же вставал в десять часов; выкурив одну или две сигары и не зная, что делать до прихода дам в гостиную, я писал балладу. Из них составился томик, который я издал под большим секретом и мистифицировал им двух или трех лиц».
Пушкин перевел очень многие легенды Мериме и издал их под общим названием «Песни западных славян».
Мериме очень долго изучает нравы южнославянских народов, изучает их легенды и поверья по очень скудным источникам. С великолепным мастерством Мериме рисует славянских бардов. Он рассказывает об этих бродячих певцах, одетых в лохмотья; певцы распевают баллады, аккомпанируют себе на гуслях, и прерывают повествование на самом интересном месте, взывая к щедрости аудитории. (Рис. 3.)
Рис. 3. В. Назару. «Боян»
«Они поют слегка в нос. Напевы баллад очень однообразны, и аккомпанемент гузлы мало их оживляет; только привыкнув к этой музыке, можно ее выносить. В конце каждой строфы певец испускает громкий крик, или, вернее, какой-то вопль, похожий на вой раненого волка. В горах эти крики слышны издалека, и нужно свыкнуться с ними, чтобы признать их исходящими и уст человека ...»
Легенда «Черногорцы»
Колоритные нравы и обычаи южных славян могли привести цивилизованного человека в изумление. Например, одна из таких легенд под названием «Черногорцы». В начале XIX века по каменистой дороге в Черногории двигались наполеоновские захватчики, и тогда в своих родных горах черногорцы устраивают засаду. Они берут свои национальные головные уборы, красные шапки, поднимают их над кустами. Французы начинают стрелять в разные стороны, палят по шапкам, а черногорцы отвечают залпом с другой стороны, и враги в панике бегут. На самом деле эту легенду народ Черногории не придумывал, и она принадлежит перу Проспера Мериме.
«Сказал Наполеон: “Что это за люди, посмевшие мне сопротивляться? Пусть они сложат к моим ногам свои ружья и ятаганы, украшенные чернью». И он послал в горы двадцать тысяч солдат.
Идут драгуны, идет пехота, тащат они пушки и мортиры. «Что ж, пожалуйте в наши горы, вы найдете там пятьсот храбрых черногорцев. Для пушек у нас есть пропасти, для драгун – обломки скал, а для пехоты – пятьсот добрых ружей”.
Выступили они в поход. Их оружие сверкало на солнце. В боевом порядке двинулись они в горы, чтобы сжигать наши селения, забирать в плен наших жен и детей. Дойдя до серой скалы, они подняли глаза и увидели наши красные шапки.
Тогда их командир сказал: “Пусть каждый прицелится, пусть каждый убьет одного черногорца”. Они тотчас же выстрелили и сбили наши красные шапки, которые мы надели на пики. А сами мы, лежа в тылу на земле, открыли огонь по врагу.
“Слушайте, это эхо наших выстрелов”, – сказал командир. Но не успел он оглянуться, как пал мертвым, а с ним еще двадцать пять человек. Остальные обратились в бегство и той поры уже не смели больше взглянуть на красную шапку.
Тот, кто сложил эту песню, кто был вместе со своими братьями у серой скалы; зовут Гунцар Воссерач».
Как мы поняли, песня исполняется от лица черногорца. Теперь сопоставим легенду Мериме со стихотворением А.С. Пушкина «Бонапарт и черногорцы».
БОНАПАРТ И ЧЕРНОГОРЦЫ.
«Черногорцы? что такое? –
Бонапарте вопросил: –
Правда ль: это племя злое,
Не боится наших сил?
Так раскаятся ж нахалы:
Объявить их старшинам,
Чтобы ружья и кинжалы
Все несли к моим ногам».
Вот он шлет на нас пехоту
С сотней пушек и мортир,
И своих мамлюков роту,
И косматых кирасир.
Нам сдаваться нет охоты, –
Черногорцы таковы!
Для коней и для пехоты
Камни есть у нас и рвы......
Мы засели в наши норы
И гостей незваных ждем, –
Вот они вступили в горы,
Истребляя всё кругом.
Идут тесно под скалами.
Вдруг, смятение!... Глядят:
У себя над головами
Красных шапок видят ряд.
«Стой! пали! Пусть каждый сбросит
Черногорца одного.
Здесь пощады враг не просит:
Не щадите ж никого!»
Ружья грянули, – упали
Шапки красные с шестов:
Мы под ними ниц лежали,
Притаясь между кустов.
Дружным залпом отвечали
Мы французам. – «Это что? –
Удивясь, они сказали: –
Эхо, что ли?» Нет, не то!
Их полковник повалился.
С ним сто двадцать человек.
Весь отряд его смутился,
Кто, как мог, пустился в бег.
И французы ненавидят
С той поры наш вольный край
И краснеют, коль завидят
Шапку нашу невзначай.
Мы видим, что стихотворение Пушкина напоминает солдатскую песню, и можем увидеть такие выражения, свойственные солдатской песне.
Просторечные обороты:
«Кто, как мог, пустился в бег...»
«Нам сдаваться нет охоты...»
Наивность изложения:
«Так раскаятся ж нахалы...»
Стихотворение во многом раскрывает сложность художественной позиции Пушкина по отношению к народному творчеству.
Легенда о «Смерть Фомы второго – короля Боснии»
Из примечаний Проспера Мериме к песне «Смерть Фомы второго – короля Боснии»: «Фома I, король Боснии, был в 1460 году тайно умерщвлён своими сыновьями Стефаном и Радивоем. Первый из них стал царствовать под именем Стефана-Фомы II, он и является героем этой баллады. Радивой, обозлённый тем, что его отстранили от престола, раскрыл преступление Стефана и своё, а затем бежал под защиту султана Мухаммеда.
Мадрушский епископ, папский легат в Боснии, убедил Фому II, что лучший способ искупить отцеубийство – это начать войну с турками. Война оказалась для христиан роковой. Мухаммед разорил королевство и осадил крепость Ключ в Хорватии, где укрылся Фома. Думая, что военные действия недостаточно быстро приводят к цели, султан предложил Фоме заключить с ним мир при условии, что он будет продолжать выплачивать прежнюю дань. Фома II, доведённый до крайности, согласился на эти условия и отправился в лагерь неверных. Его тотчас же схватили, и… варвар-победитель велел содрать с него живого кожу, а затем прикончить выстрелами из лука…»
Обратимся к легенде, написанной Мериме.
«Почему плачешь ты, прекрасный мой белый конь? Почему так жалобно ржёшь? Разве сбруя на тебе не богатая? Разве у тебя не серебряные копыта с золотыми гвоздями? Разве на шее у тебя не висят серебряные бубенцы? Разве не носишь ты на себе короля плодородной Боснии? – Плачу я, мой хозяин, потому, что басурман сорвёт с меня серебряные подковы, и золотые гвозди, и серебряные бубенцы. И оттого я жалобно ржу, мой хозяин, что проклятый басурман сделает мне седло из кожи боснийского короля».
Звучит трагическое предзнаменование. По народному поверью, конь всегда предчувствует гибель своего хозяина. Но мы видим, что самой трагедии в легенде нет, она – за рамками повествования. (Рис. 4.)
Рис. 4. П. Поттер. «Вещий конь»
Теперь прочитаем стихотворение Пушкина «Конь», которое тоже входит в цикл «Песни западных славян».
Что ты ржёшь, мой конь ретивый,
Что ты шею опустил,
Не потряхиваешь гривой,
Не грызёшь своих удил?
Али я тебя не холю?
Али ешь овса не вволю?
Али сбруя не красна?
Аль поводья не шелковы,
Не серебряны подковы,
Не злачёны стремена?»
Отвечает конь печальный:
«Оттого я присмирел,
Что я слышу топот дальный,
Трубный звук и пенье стрел;
Оттого я ржу, что в поле
Уж не долго мне гулять,
Проживать в красе и в холе,
Светлой сбруей щеголять;
Что уж скоро враг суровый
Сбрую всю мою возьмёт
И серебряны подковы
С лёгких ног моих сдерёт;
Оттого мой дух и ноет,
Что наместо чепрака
Кожей он твоей покроет
Мне вспотевшие бока.
Мы понимаем, что жестокая расправа впереди, что все закончится трагически, но попытаемся увидеть отличия пушкинского текста от легенды Мериме. Пушкин стремится смотреть на происходящее как участник событий, он не оценивает эти события, он их воспроизводит. Мериме же не участник действия, он приводит многочисленные комментарии и оценивает ситуацию. Перед нами высокая и серьезная игра двух художников, Проспера Мериме и Александра Сергеевича Пушкина.
Заметно раскрываются из взаимоотношения с народным творчеством, и мы наблюдаем, как обогащаются две литературы, русская и французская.