Поэзия русского романтизма. К.Н. Батюшков

 1. Общая характеристика творчества Батюшкова

Рис. 1. К.Н. Ба­тюш­ков

В 1817 году Ба­тюш­ков из­даст един­ствен­ную свою книгу «Опыты в сти­хах и прозе».

Рис. 2. Сбор­ник про­из­ве­де­ний К.Н. Ба­тюш­ко­ва «Опыты в сти­хах и прозе»

В дан­ном слу­чае опыт Ба­тюш­ко­ва в прозе нас не будет вол­но­вать, хотя по-сво­е­му они лю­бо­пыт­ны, ин­те­рес­ны и за­ме­ча­тель­ны. Оста­но­вим­ся на по­э­зии. Пер­вая неожи­дан­ность, ко­то­рая об­на­ру­жи­ва­ет­ся в этой книге, это то, что все свои стихи Ба­тюш­ков умуд­рил­ся рас­по­ло­жить между двумя наи­бо­лее по­пу­ляр­ны­ми и наи­бо­лее зна­чи­тель­ны­ми для по­сле­ду­ю­щей рус­ской по­э­зии жан­ра­ми: пер­вый раз­дел со­став­ля­ли эле­гии, вто­рой раз­дел – по­сла­ния, тре­тий – смесь, в ко­то­рую вошло все про­чее. А стало быть, цен­траль­ны­ми жан­ра­ми твор­че­ства Ба­тюш­ко­ва ока­за­лись эле­гия и по­сла­ние. И это не слу­чай­но, по­то­му что по­лу­чит­ся так, что имен­но эти два жанра ока­жут­ся ве­ду­щи­ми в ис­то­рии рус­ской по­э­зии бли­жай­ших 10-20 лет. По­это­му оста­но­вим­ся на эле­гии Ба­тюш­ко­ва «Мечта» и на двух по­сла­ни­ях, ко­то­рые будут яв­лять собой два раз­ных ва­ри­ан­та этого ли­те­ра­тур­но­го жанра: вы­со­кое, клас­си­че­ское, на­пи­сан­ное пя­ти­стоп­ным ямбом по­сла­ние «И.М. Му­ра­вье­ву-Апо­сто­лу» и лег­кое, дру­же­ское, на­пи­сан­ное трех­стоп­ным ямбом (впер­вые на­пи­сан­ное Ба­тюш­ко­вым) «Мои пе­на­ты».

 2. Анализ элегии «Мечта»

ЭЛЕ­ГИЯ (от греч. жа­лоб­ная песня) – жанр ли­ри­ки: сти­хо­тво­ре­ние ме­ди­та­тив­но­го (от лат. углуб­лен­ное раз­мыш­ле­ние) или эмо­ци­о­наль­но­го со­дер­жа­ния, пе­ре­да­ю­щее глу­бо­ко лич­ные, ин­тим­ные пе­ре­жи­ва­ния че­ло­ве­ка, как пра­ви­ло, про­ник­ну­тые на­стро­е­ни­я­ми гру­сти, свет­лой пе­ча­ли.

Нач­нем с эле­гии «Мечта», над ко­то­рой автор ра­бо­тал почти в те­че­ние 10 лет, по­стро­ив сти­хо­тво­ре­ние таким об­ра­зом, что его можно длить до бес­ко­неч­но­сти. А по­сколь­ку цен­траль­ная си­ту­а­ция этого про­из­ве­де­ния – это раз­го­вор поэта с меч­той, то эле­гия могла пре­вра­тить­ся в бес­ко­неч­ность. Но нас вол­ну­ет то об­сто­я­тель­ство, что это не про­сто мечта, а мечта, ко­то­рая яв­ля­ет­ся в твор­че­стве Ба­тюш­ко­ва эк­ви­ва­лен­том тра­ди­ци­он­ной музы. Он на­зы­ва­ет ее по­дру­гой муз, и более того, мечта ста­но­вит­ся во­пло­ще­ни­ем той самой темы, темы поэта. И что же здесь но­во­го и необыч­но­го? Когда речь идет о ро­ман­ти­че­ской по­э­зии, то, в первую оче­редь, она про­ти­во­по­став­ля­ет­ся тра­ди­ци­ям клас­си­че­ской по­э­зии и са­мо­го клас­си­циз­ма, где все-та­ки под твор­че­ством, и по­э­ти­че­ским в том числе, по­ми­мо та­лан­та и необ­хо­ди­мо­го по­э­ти­че­ско­го гения, в первую оче­редь, сле­до­ва­ла необ­хо­ди­мость учить­ся и под­ра­жать об­раз­цам, пре­жде всего ан­тич­ным. По­это­му клас­си­цизм носил от­те­нок уче­но­сти, в то время как ро­ман­ти­че­ский автор прин­ци­пи­аль­но вы­стра­и­ва­ет свою фи­гу­ру как пер­со­на­жа, не свя­зан­но­го с ра­з­умом и рас­суд­ком. Более того, в дан­ной эле­гии мечте убий­ствен­но про­ти­во­сто­ит жи­тей­ский опыт, че­ло­ве­че­ский рас­су­док, от ко­то­ро­го поэт Ба­тюш­ков убе­га­ет, по­сколь­ку пре­ро­га­ти­ва мечты – это пре­ро­га­ти­ва юно­сти, сво­бод­но­го, нес­ко­ван­но­го ничем во­об­ра­же­ния. По­это­му, об­ра­ща­ясь к мечте, он вы­стра­и­ва­ет свое­об­раз­ный во­об­ра­жа­е­мый полет, ко­то­рый со­вер­ша­ет поэт, сидя в своей скром­ной и бед­ной хи­жине, и марш­ру­ты этого по­ле­та по-сво­е­му важны. По­то­му что он то уно­сит­ся в да­ле­кое се­вер­ное сред­не­ве­ко­вье, то неожи­дан­но от­прав­ля­ет­ся в Древ­нюю Гре­цию и Древ­ний Рим и вспо­ми­на­ет ан­тич­ных по­этов и как бы ведет с ними раз­го­во­ры, то воз­вра­ща­ет­ся в Пе­тер­бург, то вспо­ми­на­ет фраг­мен­ты соб­ствен­ной био­гра­фии, свя­зан­ные с вой­ной. И в этом смыс­ле перед нам от­кры­ва­ет­ся полет в раз­ные вре­ме­на, эпохи, куль­ту­ры, что рас­ши­ря­ет сферу пре­крас­но­го, куда те­перь может об­ра­щать­ся поэт. Она не огра­ни­че­на толь­ко ан­тич­ной тра­ди­ци­ей и клас­си­че­ски­ми об­раз­ца­ми, она об­ра­ще­на ко всему миру. Важ­ным ста­но­вит­ся и то, что этот мир во­об­ра­же­ния, в ко­то­ром живет поэт, про­ти­во­по­став­лен в Ба­тюш­ков­ском сти­хо­тво­ре­нии миру ре­аль­но­му: наш поэт бед­ный, несчаст­ный, у него не сло­жи­лась жизнь. И это не слу­чай­ность, это прин­ци­пи­аль­ный мотив, свя­зан­ный с тем, что в нор­маль­ном мире, в ко­то­ром живут нор­маль­ные люди, поэт не может найти сво­е­го до­стой­но­го места, он не хочет слу­жить, дви­гать­ся по слу­жеб­ной лест­ни­це, на­кап­ли­вать бо­гат­ства, по­то­му что это не со­став­ля­ет его цен­ност­но­го ин­те­ре­са. А по­сколь­ку он ухо­дит от этого ре­аль­но­го мира, то воз­ни­ка­ет такая не все­гда внят­но про­чи­ты­ва­е­мая оп­по­зи­ция офи­ци­аль­но­му миру, ко­то­рый осо­зна­ет­ся здесь от­ри­ца­тель­но, по­то­му что он враж­деб­но от­но­сит­ся и к поэту, и к меч­там, не видя в них ни­ка­кой цен­но­сти. Но воз­мож­ность жить в этих самых меч­тах – это зна­чи­тель­на ком­пен­са­ция, то, чего вы не мо­же­те до­стиг­нуть в ре­аль­но­сти, то с лег­ко­стью вы осу­ществ­ля­е­те в меч­тах. Более того, не нужно ду­мать, что мечты – это хруп­кая вещь. По­сколь­ку для Ба­тюш­ко­ва это эк­ви­ва­лент музы, по­э­зии, то он не слу­чай­но вспо­ми­на­ет и Го­ра­ция, и Ана­крео­на, и, в первую оче­редь, об­ра­ща­ет­ся к ав­то­рам лю­бов­но-эро­ти­че­ской по­э­зии, имея в виду, что эти пе­ре­жи­ва­ния со­всем част­ные, ин­тим­ные, не име­ю­щие гло­баль­но­го смыс­ла для че­ло­ве­че­ства. Но че­ло­ве­че­ство их пом­нит, и эти лег­кие, кры­ла­тые по­ры­вы на века за­пе­чат­ле­лись. Вот при­мер­но в таком виде вы­ри­со­вы­ва­ет­ся эта тема, с одной сто­ро­ны, музы, по­э­зии, твор­че­ства, с дру­гой сто­ро­ны, поэта в этой столь зна­чи­мой и любой Ба­тюш­ко­вым эле­гии «Мечта».

 

3. Анализ послания «И.М. Муравьеву-Апостолу»

ПО­СЛА­НИЕ – по­э­ти­че­ский жанр: сти­хо­твор­ное пись­мо, про­из­ве­де­ние, на­пи­сан­ное в форме об­ра­ще­ния к ко­му-ли­бо и со­дер­жа­щее при­зы­вы, прось­бы или по­же­ла­ния.

А вот в се­рьез­ном по­сла­нии «И.М. Му­ра­вье­ву-Апо­сто­лу»

Рис. 3. С.И. Му­ра­вьев-Апо­стол

мы об­на­ру­жи­ва­ем очень важ­ные ком­мен­та­рии и по­яс­не­ния к этой самой фи­гу­ре поэта, в ко­то­рой под­чер­ки­ва­ет­ся ге­ни­аль­ность и ин­ди­ви­ду­аль­ность:

Ты прав, лю­би­мец муз! от пер­вых впе­чат­ле­ний,

От пер­вых, све­жих чувств за­ем­лет силу гений,

И им в те­че­нье дней своих не из­ме­нит!

Кто б ни был: пла­мен­ный ора­тор иль пиит,

Све­тиль­ник муд­ро­сти, науки об­ла­да­тель,

Иль ки­стью есте­ства немо­го под­ра­жа­тель, –

На­перс­ник муз, по­знал от ко­лы­бель­ных дней,

Что дол­жен быть жре­цом пар­насских ол­та­рей.

Мало того, что мы встре­ча­ем тут лю­би­мую ан­тич­ную тра­ди­цию, гре­че­скую ми­фо­ло­гию, важ­ным тут ста­но­вит­ся то об­сто­я­тель­ство, что по­эта­ми не рож­да­ют­ся, это некий дар свыше. Более того, на ка­че­стве этого дара ска­зы­ва­ет­ся окру­жа­ю­щее про­стран­ство, в ко­то­ром вы впер­вые об­на­ру­жи­ва­е­те себя, впер­вые ви­ди­те мир. И, в ре­зуль­та­те, ста­но­вит­ся по­нят­но, что, чему бы вы ни учи­лись даль­ше, как бы вы не со­вер­шен­ство­ва­ли свой та­лант, как бы вы не под­ра­жа­ли из­вест­ным клас­си­че­ским об­раз­цам, уйти от этого соб­ствен­но­го от­пе­чат­ка ин­ди­ви­ду­аль­но­сти невоз­мож­но ни­ко­гда. По­это­му идея ро­ман­ти­че­ско­го поэта и ро­ман­ти­че­ско­го твор­че­ства впер­вые при­во­дит нас к мысли об ин­ди­ви­ду­аль­но­сти этого ху­до­же­ствен­но­го да­ро­ва­ния, ху­до­же­ствен­но­го гения. Даль­ше по­сла­ние раз­во­ра­чи­ва­ет­ся в виде при­ме­ров, ко­то­рые при­во­дит Ба­тюш­ков. С одной сто­ро­ны, вполне клас­си­че­ский и лю­би­мый им Го­ра­ций, ан­тич­ный автор. А вот сле­ду­ю­щие при­ме­ры вы­гля­дят неожи­дан­но, по­то­му что речь идет о Ло­мо­но­со­ве,

Рис. 4. М.В. Ло­мо­но­сов

Дер­жа­вине.

Рис. 5. Г.Р. Дер­жа­вин

На пер­вый план вы­дви­ну­та фи­гу­ра Ло­мо­но­со­ва как од­но­го из лю­би­мых Ба­тюш­ко­вым ав­то­ров, с одной сто­ро­ны, а с дру­гой сто­ро­ны, уди­ви­тель­но ак­ком­па­ни­ру­ю­щий к идеи этого по­сла­ния. Ви­ди­те ли, Ло­мо­но­сов ро­дил­ся на се­ве­ре, и его пер­вые впе­чат­ле­ния об окру­жа­ю­щем мире были су­ще­ствен­но иными, чем те впе­чат­ле­ния, ко­то­рые воз­ни­ка­ли, пред­по­ло­жим, у жи­те­лей Древ­не­го Рима, юга у Го­ра­ция, по­то­му что это страш­ная и од­но­вре­мен­но мощна се­вер­ная при­ро­да:

Нет! нет! И в Се­ве­ре лю­би­мец их не дрем­лет,

Но гласу гром­ко­му самой при­ро­ды внем­лет,

Свер­шая слав­ный путь, пред­пи­сан­ный судь­бой.

При­ро­ды ужасы, сти­хий враж­деб­ных бой,

Ре­ву­щие со скал угрю­мых во­до­па­ды,

Пу­сты­ни снеж­ные, льдов веч­ные гро­ма­ды

Иль моря шум­но­го необо­зри­мый вид –

Всё, всё воз­но­сит ум, всё серд­цу го­во­рит

Крас­но­ре­чи­вы­ми, но тай­ны­ми сло­ва­ми.

Здесь воз­ни­ка­ет дру­гая важ­ная тема, свя­зан­ная с темой при­ро­ды. Все люди видят эту при­ро­ду, все в ней живут, но не со вся­ким эта при­ро­да раз­го­ва­ри­ва­ет. Но, когда речь идет о по­этах, о лю­бим­цах муз, то вот с ними она как раз крас­но­ре­чи­вы­ми, внят­ны­ми, но тай­ны­ми сло­ва­ми, по­то­му что для дру­гих они не ясны. Таким об­ра­зом, поэт осо­бен­ным об­ра­зом чув­ству­ет и по­ни­ма­ет язык при­ро­ды в том его ка­че­стве, в ко­то­ром он не до­сту­пен ни­ко­му иному. И, на­ко­нец, в фи­на­ле по­сла­ния Ба­тюш­ков воз­вра­ща­ет­ся к лю­би­мой теме, теме тра­ги­че­ско­го су­ще­ство­ва­ния поэта в ре­аль­ной жизни, в тра­гич­но­сти его судь­бы:

Так, свыше неж­ною душею ода­рен­ный,

Пиит, от юно­сти до среб­ря­ных вла­сов,

Ле­ле­ет в па­мя­ти стра­ну своих отцов.

На жиз­нен­ном пути ему да­ру­ет гений

Неис­ся­ка­е­мый ис­точ­ник на­сла­жде­ний

В за­ме­ну сча­стия и скуд­ных мира благ:

С ним муза тай­ная живёт во всех ме­стах

И в мире – див­ный мир лю­бим­цу со­зи­да­ет.

Здесь воз­ни­ка­ет от­чет­ли­во сфор­му­ли­ро­ван­ная идея двух миров: ре­аль­но­го и во­об­ра­жа­е­мо­го, мира мечты. Более того, ста­но­вит­ся по­нят­ным, что речь идет об осо­бой силе этой мечты и во­об­ра­же­ния, по­то­му что речь идет о той уди­ви­тель­ной спо­соб­но­сти, ко­то­рая свя­зан­на с воз­мож­но­стью жить в мире мечты как в мире ре­аль­ном. И в этом от­но­ше­нии перед нами не про­сто ка­кая-то меч­та­тель­ность, а та­ко­го рода сила, при ко­то­рой на­сто­я­щий мир те­ря­ет свои ре­аль­ные очер­та­ния, свою стро­гость и твер­дость и пре­вра­ща­ет­ся в нечто со­всем иное бла­го­да­ря мечте поэта:

Пус­кай сви­ре­пый рок по воле им иг­ра­ет;

Пус­кай незна­е­мый, без злата и че­стей,

С гла­вой по­ник­шею он бро­дит меж людей;

Пус­кай, фор­ту­ною от дет­ства удо­сто­ин,

Он будет судия, ми­нистр иль в поле воин –

Но музам и себе нигде не из­ме­нит.

Тоже бле­стя­щее мест, если иметь в виду рус­скую куль­ту­ру, свя­зан­ную с тем, что ста­тус поэта у нас со­всем неопре­де­лен­ный в со­ци­аль­ном смыс­ле, а вот ваше место в та­бе­ле о ран­гах оче­вид­но и всем по­нят­но. Но воз­ни­ка­ет такая си­ту­а­ция, что кем бы вы ни были, мир по­э­зии, музы су­ще­ству­ет по­верх этого, по­это­му поэт живет не своей со­ци­аль­ной де­я­тель­но­стью, а миром во­об­ра­же­ния. Финал по­сла­ния вы­гля­дит со­всем стран­но:

Но музам и себе нигде не из­ме­нит.

В самом мол­ча­нии он будет всё пиит.

В самом без­дей­ствии он с де­я­тель­ным духом.

Тут мы до­го­во­ри­лись до фи­наль­но­го про­ти­во­ре­чия. Ока­зы­ва­ет­ся, поэт не обя­за­тель­но пишет стихи, он может мол­чать, может без­дей­ство­вать, по­то­му что поэт – это не сти­хо­тво­рец, в клас­си­че­ском по­ни­ма­нии. В ро­ман­ти­че­ской тра­ди­ции, и у Ба­тюш­ко­ва это, по­жа­луй, впер­вые так ярко и от­чет­ли­во про­зву­чит, речь идет о поэте как осо­бом су­ще­стве, об­ла­да­ю­щим необыч­ны­ми спо­соб­но­стя­ми, осо­бен­ным об­ра­зом вос­при­ни­ма­ю­щим мир, ко­то­рый го­во­рит ему крас­но­ре­чи­вы­ми и тай­ны­ми сло­ва­ми, об­ла­да­ю­щий спо­соб­ность жить в дру­гом мире, ко­то­рый он со­зда­ет бла­го­да­ря своей мечте. А стало быть, перед нами некое ду­хов­ное су­ще­ство, не по­хо­жее на дру­гих людей. Из этого сле­ду­ет масса раз­мыш­ле­ний, свя­зан­ных с тем, что, дей­стви­тель­но, поэт тут ока­зы­ва­ет­ся в осо­бом по­ло­же­нии: он над лю­дь­ми, он из­бран­ный и от­торг­ну­тый от людей од­но­вре­мен­но. Зато осо­бен­ное оча­ро­ва­ние и осо­бый смысл при­да­ют ему воз­мож­ность об­щать­ся с по­доб­ны­ми же су­ще­ства­ми, по­эта­ми.

 4. Анализ послания «Мои пенаты»

Эту воз­мож­ность (об­ще­ние из­бран­ных по­этов) ре­а­ли­зу­ет зна­ме­ни­тое по­сла­ние Ба­тюш­ко­ва «Мои пе­на­ты», об­ра­щен­ное к Вя­зем­ско­му

Рис. 6. П.А. Вя­зем­ский

и Жу­ков­ско­му,

Рис. 7. В.А. Жу­ков­ский

к двум по­этам и при­я­те­лям ав­то­ра. И вы­стра­и­ва­ет­ся это по­сла­ние, с внеш­ней точки зре­ния, как при­гла­ше­ние Вя­зем­ско­го и Жу­ков­ско­го по­се­тить укром­ный уго­лок, где живет поэт. Мы об­на­ру­жи­ва­ем здесь почти все тра­ди­ци­он­ные темы Ба­тюш­ко­ва: бед­ный, несчаст­ный, всеми остав­лен­ный, всеми бро­шен­ный, за­бы­тый поэт, жи­ву­щий в глу­бо­ком оди­но­че­стве. Так на­чи­на­ет свое по­сла­ние автор:

В сей хи­жине убо­гой

Стоит перед окном

Стол вет­хий и тре­но­гой

С изо­рван­ным сук­ном.

В углу, сви­де­тель славы

И суеты мир­ской,

Висит по­лу­за­ржа­вый

Меч пра­де­дов тупой;

Здесь книги вы­пис­ные,

Там жест­кая по­стель –

Все утва­ри про­стые,

Все рух­лая ску­дель!

Ску­дель!.. Но мне до­ро­же,

Чем бар­хат­ное ложе.

Опять воз­ни­ка­ет из­вест­ное у Ба­тюш­ко­ва про­ти­во­по­став­ле­ние бед­но­го, несчаст­но­го су­ще­ство­ва­ния поэта бо­гат­ству внеш­не­го мира. Эта тема в по­сла­нии будет раз­ви­вать­ся и даль­ше, по­то­му что он ко­го-то при­гла­ша­ет, а ко­го-то нет, о чем и на­пи­шет ниже:

Оте­че­ские боги!

Да к хи­жине моей

Не сыщет ввек до­ро­ги

Бо­гат­ство с су­е­той;

С на­ем­ною душой

Раз­врат­ные счаст­лив­цы,

При­двор­ные дру­зья

И блед­ны гор­де­лив­цы,

На­ду­тые кня­зья!

От­вер­га­ют­ся как раз жи­те­ли офи­ци­аль­но­го мира, оза­бо­чен­ные мир­ски­ми до­сти­же­ни­я­ми и бла­га­ми. Наш автор живет в со­вер­шен­но дру­гом мире, неслу­чай­но ведь по­сла­ние на­зы­ва­ет­ся «Мои пе­на­ты». Пе­на­ты и Лары –

Рис. 8. Пе­на­ты и Лары

это боги до­маш­не­го очага, и вот в этом про­стом угол­ке поэта живут имен­но они:

Оте­че­ски Пе­на­ты,

О пе­сту­ны мои!

Вы зла­том не бо­га­ты,

Но лю­би­те свои

Норы и темны кельи

По край­ней мере, вот эти самые бо­же­ства при­сут­ству­ют и живут здесь же. Даль­ше по­сла­ние опи­сы­ва­ет жизнь на­ше­го поэта вот в этом укром­ном угол­ке, кого он туда не при­гла­ша­ет и кого туда зовет. Среди этих при­гла­шен­ных ока­зы­ва­ет­ся некая воз­люб­лен­ная поэта, некая Ли­ле­та, ко­то­рая пред­став­ля­ет лю­бов­ную тему Ба­тюш­ко­ва:

И ты, моя Ли­ле­та,

В сми­рен­ной уго­лок

Приди под ве­че­рок

Тай­ком пе­ре­оде­та!

Под шля­пою муж­ской

И кудри зо­ло­тые

И очи го­лу­бые

Пре­лест­ни­ца, со­крой!

На­кинь мой плащ ши­ро­кой,

Мечом во­ору­жись

И в пол­но­чи глу­бо­кой

Вне­зап­но по­сту­чись...

Вошла – наряд во­ен­ный

Упал к ее ногам,

И кудри рас­пу­щен­ны

Взве­ва­ют по пле­чам,

И грудь ее от­кры­лась

С ли­лей­ной бе­лиз­ной:

Вол­шеб­ни­ца яви­лась

Пас­туш­кой предо мной!

По­нят­но, что здесь речь идет ни о какой кон­крет­ной жен­щине и Ба­тюш­ков­ской любви – это мир мечты и во­об­ра­же­ний, имен­но по­этом ге­ро­и­ня носит и услов­ное имя, и с ней про­ис­хо­дят такие фе­е­ри­че­ские пред­став­ле­ния с те­ат­раль­ны­ми пе­ре­оде­ва­ни­я­ми, ко­то­рые за­вер­шат­ся опи­са­ни­я­ми этого пре­крас­но­го ложа.

А Лила по­чи­ва­ет

На ложе из цве­тов...

И ветер ти­хо­вей­ный

С груди ее ли­лей­ной

Сдул дым­ча­тый по­кров....

И в ло­ко­ны зла­тые

Две розы мо­ло­дые

С нар­цис­са­ми впле­лись;

Сквозь тон­кие пре­гра­ды

Нога, ища про­хла­ды,

Сколь­зит по ложу вниз...

Я Лилы пью ды­ха­нье

На пла­мен­ных устах,

Как роз бла­го­уха­нье,

Как нек­тар на пирах!

И мы за­бы­ли, что все это про­ис­хо­дит на жест­кой по­сте­ли. Вдруг весь мир ока­зал­ся усы­пан цве­та­ми, пре­об­ра­зил­ся, очень неза­мет­но и не все­гда ощу­ти­мо. По­то­му что даль­ше, когда Ли­ле­та по­ки­нет на­ше­го поэта, вме­сто нее в его укром­ный уго­лок при­дут музы. И это цен­траль­ное место, по­то­му что та же самая лю­бовь те­перь будет об­ра­ще­на в сто­ро­ну этих самых муз. И опи­са­ние этого мира по­э­зии Ба­тюш­ков раз­вер­нет не в виде по­ле­та мечты и во­об­ра­же­ния, а в виде раз­го­во­ров, ко­то­рые он ведет с по­эта­ми, в дан­ном слу­чае, сим­во­ли­че­ски пред­став­ля­ю­щи­ми собою весь мир по­э­зии. При­чем это будут и поэты, жи­ву­щие ныне, и поэты, давно по­чив­шие. Это будут и ан­тич­ные, лю­би­мые для Ба­тюш­ко­ва поэты, и рус­ские поэты, от Ло­мо­но­со­ва, Дер­жа­ви­на до со­вре­мен­ни­ков Ба­тюш­ко­ва: Ка­рам­зи­на, Бог­да­но­ви­ча. Но глав­ное, что это будет некий диа­лог, ко­то­рый раз­во­ра­чи­ва­ет­ся вне вре­ме­ни и про­стран­ства, по­то­му что, с лю­би­мой Ба­тюш­ков­ской точки зре­ния, при­об­ще­ние к миру муз и по­э­зии ода­ри­ва­ет вас бес­смер­ти­ем. А вот в фи­на­ле автор при­гла­ша­ет Жу­ков­ско­го и Вя­зем­ско­го по­се­тить это укром­ный уго­лок с целью по­спо­рить и по­пить, по­сколь­ку здесь со­би­ра­ют­ся из­бран­ные люди, ко­то­рые не раз­го­ва­ри­ва­ют о по­э­зии, а живут в ней. А по­сколь­ку мир по­э­зии ода­ри­ва­ет их ра­до­стью, сча­стьем, вос­тор­гом, лю­бо­вью и проч., то порт­ре­ты Жу­ков­ско­го, Вя­зем­ско­го ри­су­ют­ся как порт­ре­ты людей, ко­то­рые в этом мире мечты и по­э­зии об­ре­та­ют невоз­мож­ное нигде сча­стье, на­сла­жде­ние жиз­нью, по­то­му что в дру­гих сфе­рах че­ло­ве­че­ско­го су­ще­ство­ва­ния обре­ет эту выс­шую гар­мо­нию невоз­мож­но. Даже смерть не стра­шит на­ше­го поэта, по­то­му что нужно сей­час петь, ве­се­лить­ся и ра­до­вать­ся, ведь ко­гда-то на­сту­пит смерть, но, когда я умру, не плачь­те над моею мо­ги­лой, не чи­тай­те над ней скуч­ные псал­ты­ри, про­дол­жай­те петь и ве­се­лить­ся, для того, чтобы про­чие люди с удив­ле­ни­ем об­на­ру­жи­ли, что здесь по­хо­ро­нен прах мо­ло­до­го счаст­лив­ца. По­че­му же это сти­хо­тво­ре­ние Ба­тюш­ко­ва стало сво­е­го рода ма­ни­фе­стом Ба­тюш­ков­ской по­э­зии? Об­ра­тим вни­ма­ние еще на одну де­таль. Когда речь идет о при­гла­шен­ных Вя­зем­ском и Жу­ков­ском, то под­ни­ма­ют они зо­ло­тые чаши. Хотя стоит на­пом­нить, что «всё утва­ри про­стые, всё рух­лая ску­дель», твер­дое ложе, ко­то­ро­го и в по­мине нет, кроме трех­но­го­го стола и полки книг. А потом – ложе из цве­тов, в ко­то­ром по­чи­ва­ет Лила, потом во­об­ра­жа­е­мые раз­го­во­ры с по­эта­ми, потом зо­ло­тые чаши, из ко­то­рых они пьют. Дело в том, что на наших гла­зах раз­во­ра­чи­ва­ет­ся пре­об­ра­зо­ва­ние скуд­ной ре­аль­но­сти в этот огром­ный вос­тор­жен­но-пре­крас­ный и кра­си­вый мир мечты, по­э­зии, вто­рой мир, в ко­то­ром пре­бы­ва­ют из­бран­ные поэты.

Вот в таком неожи­дан­ном и стран­ном смыс­ле воз­ни­ка­ет в ро­ман­ти­че­ской по­э­зии Ба­тюш­ко­ва такая, ка­за­лось бы, по­нят­ная тема поэта и по­э­зии. По­то­му что по­этом тут ста­но­вит­ся не автор сти­хов, а осо­бым спо­со­бом вос­при­ни­ма­ю­щий и чув­ству­ю­щий мир че­ло­век, ко­то­рый может жить в мире во­об­ра­же­ния и фан­та­зии, ко­то­рый от­де­лен от жизни дру­гих людей, по­то­му что не вся­ко­му дана та­ко­го рода спо­соб­ность, но зато с вос­тор­гом при­ни­ма­ю­щий ана­ло­гич­ных ему по­этов, по­сколь­ку перед нами воз­ни­ка­ет некий союз, со­дру­же­ство из­бран­ных ге­ни­ев. Имен­но в таком виде пред­ста­нет эта тема в по­э­зии Кон­стан­ти­на Ни­ко­ла­е­ви­ча Ба­тюш­ко­ва.

Вопросы к конспектам