В.П. Астафьев. Рассказ «Фотография, на которой меня нет»

 «Последний поклон» В.П. Астафьева

На этом уроке пой­дёт речь о Вик­то­ре Пет­ро­ви­че Аста­фье­ве (рис. 1) и его рас­ска­зе «Фо­то­гра­фия, на ко­то­рой меня нет».

Рис. 1. Вик­тор Пет­ро­вич Аста­фьев

Ранее вы уже зна­ко­ми­лись с дет­ством пи­са­те­ля, с на­ча­лом его ли­те­ра­тур­ной де­я­тель­но­сти и чи­та­ли его рас­ска­зы «Ва­сют­ки­но озеро», «Конь с ро­зо­вой гри­вой». На этом уроке вы по­зна­ко­ми­тесь с его рас­ска­зом «Фо­то­гра­фия, на ко­то­рой меня нет».

Это глава боль­шо­го ав­то­био­гра­фи­че­ско­го про­из­ве­де­ния Вик­то­ра Пет­ро­ви­ча Аста­фье­ва «По­след­ний по­клон».

«По­след­ний по­клон» – вос­по­ми­ная пи­са­те­ля о близ­ких ему людях, о дет­стве, о род­ной Си­би­ри (рис. 2). Вот как он пишет об этом:

«У меня воз­ник­ло же­ла­ние рас­ска­зать о моей Си­би­ри, до­ка­зать, что и я, и мои зем­ля­ки от­нюдь не Иваны, не пом­ня­щие род­ства. Более того, мы тут род­ством-то свя­за­ны, может быть, по­креп­че, чем где-ли­бо».

Рис. 2. При­ро­да Си­би­ри

Книга «По­след­ний по­клон» сло­жи­лась к 1967 году. Об этом вре­ме­ни Аста­фьев (рис. 3) пишет:

«В ос­нов­ном добил стра­ни­цы дет­ства, ко­то­рые начал ещё в 1956 году. Вижу, что по­лу­чи­лась моя луч­шая книж­ка. Очень много я вло­жил в книгу са­мо­го себя».

Рис. 3. В. П. Аста­фьев

На­чи­нал Вик­тор Пет­ро­вич Аста­фьев как дет­ский пи­са­тель. И об этом пе­ри­о­де ли­те­ра­тур­ной де­я­тель­но­сти писал так:

«Для детей я все­гда пишу со свет­лой ра­до­стью  и по­ста­ра­юсь всю свою жизнь не ли­шать себя этой ра­до­сти».

А пи­са­тель Ев­ге­ний Носов (рис. 4), близ­кий друг Аста­фье­ва, ска­зал о нём:

«Есть в нём что-то такое, что ис­це­ля­ет ду­шев­ные раны, смуту и про­чие че­ло­ве­че­ские неуря­ди­цы. Нет, он не волхв и не ста­рец-ку­дес­ник, но есть у него к людям осо­бое слово – и в кни­гах его, и изуст­но».

Рис. 4. Е.И. Носов

 Тема памяти в рассказе «Фотография, на которой меня нет»

Глав­ные герои рас­ска­за «Фо­то­гра­фия, на ко­то­рой меня нет» – это про­стой маль­чик из та­ёж­ной де­рев­ни Вик­тор По­ты­ли­цын и его ба­буш­ка. Ка­за­лось бы, это кон­крет­ные люди, ре­аль­ные судь­бы. Но за судь­ба­ми этих кон­крет­ных людей скры­ва­ет­ся судь­ба це­ло­го по­ко­ле­ния.

Очень мно­гие люди, когда про­чи­та­ли ав­то­био­гра­фи­че­ское про­из­ве­де­ние «По­след­ний по­клон», пи­са­ли Аста­фье­ву: «Вы пы­та­лись на­пи­сать о себе и своей ба­буш­ке, а на самом деле опи­са­ли всех нас».

Глав­ная тема «По­след­не­го по­кло­на» – это взрос­ле­ние мо­ло­до­го че­ло­ве­ка, ста­нов­ле­ние лич­но­сти маль­чи­ка. Рас­сказ «Фо­то­гра­фия, на ко­то­рой меня нет», ка­за­лось бы, по­вест­ву­ет о про­стом слу­чае, про­изо­шед­шем с де­ре­вен­ским маль­чиш­кой, но вы­хо­дит на глав­ную тему – тему па­мя­ти, че­ло­ве­че­ской и ис­то­ри­че­ской.

 Приезд фотографа

По­вест­во­ва­ние в рас­ска­зе ве­дёт­ся от лица героя. На­чи­на­ет­ся рас­сказ с со­об­ще­ния о том, что из го­ро­да при­е­хал фо­то­граф:

«Не про­сто так при­е­хал, по делу – при­е­хал фо­то­гра­фи­ро­вать».

Нужно ска­зать, что при­езд в де­ре­вен­скую школу фо­то­гра­фа в опи­сы­ва­е­мое время – боль­шое со­бы­тие. Фо­то­граф – важ­ная пер­со­на, ему ста­ра­ют­ся уго­дить, рас­по­ло­жить его удоб­но: так, чтобы он и сни­мал пра­виль­но, и чтобы сни­мок всем по­нра­вил­ся.

«И фо­то­гра­фи­ро­вать он будет не ста­ри­ков и ста­рух, не де­ре­вен­ский люд, ал­чу­щий быть уве­ко­ве­чен­ным, а нас, уча­щих­ся ов­сян­ской школы».

Всем селом при­ни­ма­ет­ся ре­ше­ние, куда по­се­лить фо­то­гра­фа:

«Такую пер­со­ну, как фо­то­граф, не под­хо­дя­ще учи­те­лям остав­лять у себя».

У учи­те­лей нет усло­вий, ко­то­рые могли бы удо­вле­тво­рить фо­то­гра­фа, и по­это­му все ста­ра­ют­ся и на­хо­дят для этого че­ло­ве­ка гра­мот­но­го, де­ло­во­го, всеми ува­жа­е­мо­го – Илью Ива­но­ви­ча Че­хо­ва:

«Про­ис­хо­дил он из ссыль­ных. Ссыль­ны­ми были не то дед, не то его отец. Он сам давно же­нил­ся на нашей де­ре­вен­ской мо­ло­ди­це, был всем кумом, дру­гом и со­вет­чи­ком по части под­ря­дов на спла­ве».

Фо­то­гра­фу, ко­неч­но, в доме Че­хо­ва будет удоб­ней всего. Де­ре­вен­ский люд решил, что это самое под­хо­дя­щее место. Туда и опре­де­ля­ют фо­то­гра­фа. На­столь­ко все были удо­вле­тво­ре­ны своей на­ход­кой, что по­яв­ля­ет­ся трое­крат­ный по­втор:

«Вздох­нул об­лег­чён­но учи­тель. Уче­ни­ки вздох­ну­ли. Село вздох­ну­ло».

Все пе­ре­жи­ва­ли, чтобы было удоб­но жить фо­то­гра­фу, чтобы по­лу­чи­лась, со­сто­я­лась эта фо­то­гра­фия:

«Всем хо­те­лось уго­дить, чтобы оце­нил он за­бо­ту о нём и сни­мал бы ребят как по­ла­га­ет­ся, хо­ро­шо сни­мал».

 Анализ образов героев в рассказе

Жизнь ребят в де­ревне во мно­гом может рас­ска­зать о вза­и­мо­от­но­ше­ни­ях людей того вре­ме­ни. Это до­во­ен­ные годы – годы перед Ве­ли­кой Оте­че­ствен­ной вой­ной 1941–1945 гг. Глав­ный герой от­но­сил­ся не к самым луч­шим уче­ни­кам в клас­се. Вот как об этом пишет автор:

«Ре­ше­ние во­про­са о рас­по­ряд­ках вы­хо­ди­ло не в нашу с Сань­кой поль­зу: при­леж­ные уче­ни­ки сядут впе­ре­ди, сред­ние – в се­ре­дине, пло­хие – назад – так было ре­ше­но. Ни в ту зиму, ни во все по­сле­ду­ю­щие мы с Сань­кой не удив­ля­ли ни при­ле­жа­ни­ем, ни по­ве­де­ни­ем. Нам и на се­ре­ди­ну было рас­счи­ты­вать труд­но. Быть нам сзади, где и не раз­бе­рёшь, кто за­снят? Ты или не ты? По­лез­ли мы в драку, чтобы боем до­ка­зать, что мы – люди не про­па­щие... Но ре­бя­та про­гна­ли нас из своей ком­па­нии, даже драть­ся с нами не свя­за­лись. Тогда пошли мы с Сань­кой на увал и стали ка­тать­ся с та­ко­го об­ры­ва, с ка­ко­го ни один ра­зум­ный че­ло­век ни­ко­гда не ка­тал­ся. Ухар­ски гикая, ру­га­ясь, мча­лись мы не про­сто так, в по­ги­бель мча­лись, по­раз­би­ва­ли о ка­ме­нья го­лов­ки санок, ко­лен­ки посно­си­ли, вы­ва­ля­лись, на­чер­па­ли пол­ные ка­тан­ки снегу».

Это стало при­чи­ной той самой бо­лез­ни, из-за ко­то­рой на фо­то­гра­фии не ока­за­лось глав­но­го героя рас­ска­за:

«Ночью на­сту­пи­ла рас­пла­та за от­ча­ян­ный раз­гул: у меня за­бо­ле­ли ноги. Они все­гда ныли от «ре­ма­тиз­ни», как на­зы­ва­ла ба­буш­ка бо­лезнь, якобы до­став­шу­ю­ся мне по на­след­ству от по­кой­ной мамы. Но сто­и­ло мне за­сту­дить ноги, на­чер­пать в ка­тан­ки снегу – тот­час нудь в ногах пе­ре­хо­ди­ла в невы­но­си­мую боль».

Даль­ше чи­та­тель встре­ча­ет людей, к ко­то­рым герой ис­пы­ты­ва­ет ду­шев­ную при­вя­зан­ность. В первую оче­редь это его ба­буш­ка, ко­то­рая со­про­вож­да­ет всё его дет­ство, ко­то­рая взяла внука на вос­пи­та­ние после смер­ти ма­те­ри.

– Так я и знала! Так я и знала! – просну­лась и за­вор­ча­ла ба­буш­ка. – Я ли тебе, яз­ви­ло бы тебя в душу и в пе­чен­ки, не го­во­ри­ла: «Не сту­ди­ся, не сту­ди­ся!» – по­вы­си­ла она голос. – Так он ведь умнее всех! Он ба­буш­ку по­слу­шат? Он доб­рым сло­вам вонь­мет? За­ги­бат те­перь! За­ги­бат, худа немочь! Моль­чи лучше! Моль­чи!».

В этом от­рыв­ке автор очень ярко вы­све­чи­ва­ет речь ба­буш­ки, ко­то­рая полна диа­лек­тов, го­во­ров, свой­ствен­ных для этой си­бир­ской де­рев­ни. Это и раз­го­вор­ная речь, и на­род­ные вы­ра­же­ния, ха­рак­тер­ные для жи­те­лей де­рев­ни. Через по­ве­де­ние ге­ро­ев чи­та­тель пред­став­ля­ет не про­сто кон­крет­ную жиз­нен­ную си­ту­а­цию, но и опре­де­лён­ные со­ци­аль­ный срез, опре­де­лён­ный уро­вень жизни и опре­де­лён­ную эпоху.

«Ба­буш­ка за­зве­не­ла по­су­дою, фла­кон­чи­ка­ми, ба­ноч­ка­ми, скля­ноч­ка­ми – ищет под­хо­дя­щее ле­кар­ство. При­пуг­ну­тый ее го­ло­сом и от­вле­чен­ный ожи­да­ни­я­ми, я впал в уста­лую дрему.

– Где ты ту­то­ка?

– Зде-е-е-ся. – по воз­мож­но­сти жа­лоб­но от­клик­нул­ся я и пе­ре­стал ше­ве­лить­ся.

– Зде-е-еся! – пе­ре­драз­ни­ла ба­буш­ка и, на­ша­рив меня в тем­но­те, пер­во-на­пер­во дала за­тре­щи­ну. Потом долго на­ти­ра­ла мои ноги на­ша­тыр­ным спир­том. Спирт она вти­ра­ла ос­но­ва­тель­но, до­су­ха, и все шу­ме­ла: – Я ли тебе не го­во­ри­ла? Я ли тебя не упре­жда­ла? И одной рукой на­ти­ра­ла, а дру­гой мне под­да­ва­ла да под­да­ва­ла: – Эк его уму­чи­ло! Эк его крю­ком скрю­чи­ло? По­си­нел, будто на леде, а не на пече сидел…

Я уж ни гугу, не огры­зал­ся, не пе­ре­чил ба­буш­ке – лечит она меня».

Хотя ба­буш­ка и ру­га­ет маль­чи­ка, чи­та­тель видит, что и она его очень любит, и герой по-доб­ро­му от­но­сит­ся к ба­буш­ке (рис. 5).

Рис. 5. Ба­буш­ка и внук, рас­сказ «Фо­то­гра­фия, на ко­то­рой меня нет»

Сле­ду­ю­щая фраза го­во­рит об иро­нич­ном от­но­ше­нии:

«Вы­дох­лась, умолк­ла док­тор­ша, за­ткну­ла гра­не­ный длин­ный фла­кон, при­сло­ни­ла его к печ­ной трубе, уку­та­ла мои ноги ста­рой пу­хо­вой шалью, будто теп­лой опа­рой об­ле­пи­ла, да еще свер­ху по­лу­шу­бок на­ки­ну­ла и вы­тер­ла слезы с моего лица ши­пу­чей от спир­та ла­до­нью».

Несмот­ря на то что ба­буш­ка злит­ся, что ре­бё­нок за­бо­лел, она го­то­ва ему по­мочь и го­то­ва его вы­ле­чить. Она будит ста­ри­ка (деда), по­сы­ла­ет его рас­то­пить баню. К утру баня го­то­ва, ре­бён­ка парят бе­рё­зо­вы­ми ве­ни­ка­ми, уку­ты­ва­ют, на­ти­ра­ют.

Но стоит вспом­нить, что не один Вить­ка ка­тал­ся с горы, а с ним был ещё его друг Сань­ка. И вот та­ко­ва ре­бя­чья друж­ба, что Сань­ка готов под­дер­жать друга и тоже не идти фо­то­гра­фи­ро­вать­ся:

«Вид мой по­верг и Сань­ку в удру­че­ние. Он по­мял­ся, по­мял­ся, по­топ­тал­ся, по­топ­тал­ся и ски­нул с себя новую ко­рич­не­вую те­ло­грей­ку, вы­дан­ную ему дядей Ле­вон­ти­ем по слу­чаю фо­то­гра­фи­ро­ва­ния.

– Ладно! – ре­ши­тель­но ска­зал Сань­ка. – Ладно! – еще ре­ши­тель­ней по­вто­рил он. – Раз так, я тоже не пойду! Все! – И под одоб­ри­тель­ным взгля­дом ба­буш­ки Ка­те­ри­ны Пет­ров­ны про­сле­до­вал в се­ред­нюю».

 Описание деревенских домов

По­ми­мо ба­буш­ки, её тепла, вни­ма­ния к ре­бён­ку, мы можем го­во­рить о дру­гих людях в де­ревне. Очень ин­те­рес­ным яв­ля­ет­ся по­вест­во­ва­ние ав­то­ра о том, ка­ко­вы де­ре­вен­ские дома, де­ре­вен­ские окна. В част­но­сти, он рас­ска­зы­ва­ет о всех хо­зяй­ках, ко­то­рые по-сво­е­му укра­ша­ли и утеп­ля­ли де­ре­вен­ское окно. И вновь, уже с дру­гой сто­ро­ны, вы­све­чи­ва­ет­ся грань лич­но­сти ба­буш­ки:

«Де­ре­вен­ское окно, за­де­лан­ное на зиму, – сво­е­го рода про­из­ве­де­ние ис­кус­ства. По окну, еще не за­хо­дя в дом, можно опре­де­лить, какая здесь живет хо­зяй­ка, что у нее за ха­рак­тер и каков оби­ход в избе.

Ба­буш­ка рамы встав­ля­ла в зиму с тол­ком и неброс­кой кра­со­той. В гор­ни­це меж рам ва­ли­ком клала вату и на белое свер­ху ки­да­ла три-че­ты­ре ро­зет­ки ря­би­ны с ли­сти­ка­ми – и все. Ни­ка­ких из­ли­шеств. В се­ред­ней же и в кути ба­буш­ка меж рам на­кла­ды­ва­ла мох впе­ре­меж­ку с брус­нич­ни­ком. На мох несколь­ко бе­ре­зо­вых углей, меж углей во­ро­хом ря­би­ну – и уже без ли­стьев.

Ба­буш­ка объ­яс­ни­ла при­чу­ду эту так:

– Мох сы­рость за­са­сы­ва­ет. Уго­лек об­мерз­нуть стек­лам не дает, а ря­би­на от угару. Тут печка, с кути чад.

Ба­буш­ка иной раз под­сме­и­ва­лась надо мною, вы­ду­мы­ва­ла раз­ные шту­ко­ви­ны, но много лет спу­стя, у пи­са­те­ля Алек­сандра Яшина, про­чел о том же: ря­би­на от угара – пер­вое сред­ство».

Мы видим, как автор вни­ма­тель­но и тонко опи­сы­ва­ет на­род­ные при­ме­ты, муд­рость, на­коп­лен­ную го­да­ми. Но вме­сте с тем, нужно от­ме­тить две точки зре­ния: с одной сто­ро­ны, это по­ни­ма­ние си­ту­а­ции ма­лень­ким ре­бён­ком – Витей, а с дру­гой сто­ро­ны, по­яв­ля­ет­ся взгляд уже взрос­ло­го че­ло­ве­ка – пи­са­те­ля, про­жив­ше­го жизнь. Не зря автор вво­дит фи­гу­ру пи­са­те­ля Алек­сандра Яшина.

 Образ учителя в рассказе; его значение в жизни деревенских людей

Одним из тех близ­ких людей, кто оста­вил след в душе героя, ста­но­вит­ся учи­тель. Вот как герой рас­ска­зы­ва­ет о сель­ском учи­те­ле в мо­мент, когда учи­тель при­но­сит фо­то­гра­фию ещё бо­ле­ю­ще­му маль­чи­ку:

«– Какой это там лешак ло­мит­ся?.. Ми­ло­сти про­сим! Ми­ло­сти про­сим! – со­всем дру­гим, цер­ков­ным го­лос­ком за­пе­ла ба­буш­ка. Я понял: к нам на­гря­нул важ­ный гость, по­ско­рее спря­тал­ся на печку и с вы­со­ты уви­дел школь­но­го учи­те­ля, ко­то­рый об­ме­тал ве­ни­ком ка­тан­ки и при­це­ли­вал­ся, куда бы по­ве­сить шапку. Ба­буш­ка при­ня­ла шапку, паль­то, бегом умча­ла одеж­ду гостя в гор­ни­цу, по­то­му как счи­та­ла, что в кути учи­те­ле­вой одеж­де ви­сеть непри­лич­но, при­гла­си­ла учи­те­ля про­хо­дить».

Мы видим, какое ува­жи­тель­ное от­но­ше­ние по­яв­ля­ет­ся у ба­буш­ки к учи­те­лю. Даже одеж­де непри­лич­но ви­сеть в кути, нужно её уне­сти её в более по­до­ба­ю­щее место.

Ува­жи­тель­но к учи­те­лю от­но­сит­ся не толь­ко ба­буш­ка героя, но и вся де­рев­ня, и все уче­ни­ки. Вот как Аста­фьев опи­сы­ва­ет учи­те­ля:

«Лицо учи­те­ля, хотя и ма­ло­при­мет­ное, я не забыл до сих пор. Было оно блед­но­ва­то по срав­не­нию с де­ре­вен­ски­ми, ка­лен­ны­ми вет­ром, грубо те­сан­ны­ми ли­ца­ми. При­чес­ка под «по­ли­ти­ку» – во­ло­сы за­че­са­ны назад. А так ни­че­го боль­ше осо­бен­но­го не было, разве что немно­го пе­чаль­ные и от­то­го необык­но­вен­но доб­рые глаза, да уши тор­ча­ли».

Этот че­ло­век остал­ся в па­мя­ти ре­бён­ка имен­но бла­го­да­ря своим ду­шев­ным и про­фес­си­о­наль­ным ка­че­ствам.

И вся де­рев­ня, как пишет автор, вы­ка­зы­ва­ет учи­те­лю мол­ча­ли­вое ува­же­ние. Все ста­ра­ют­ся молча по­мочь чем могут, не вы­да­вая сво­е­го доб­ро­го от­но­ше­ния сло­ва­ми, а со­вер­шая опре­де­лён­ные дела.

Рис. 6. Учи­тель в го­стях у глав­но­го героя

«Учи­те­лей ува­жа­ют за веж­ли­вость, за то, что они здо­ро­ва­ют­ся со всеми кряду, не раз­би­рая ни бед­ных, ни бо­га­тых, ни ссыль­ных, ни са­мо­хо­дов. Еще ува­жа­ют за то, что в любое время дня и ночи к учи­те­лю можно прий­ти и по­про­сить на­пи­сать нуж­ную бу­ма­гу».

Рас­смот­ри­те, как себя ведут жи­те­ли села, что они де­ла­ют по от­но­ше­нию к учи­те­лям:

«Тиш­ком, боч­ком про­со­чат­ся де­ре­вен­ские бабы в избу учи­те­ля и за­бу­дут там крин­ку мо­ло­ка либо сме­тан­ки, тво­ро­гу, брус­ни­ки ту­е­сок. Ре­бе­ноч­ка до­гля­дят, по­ле­чат, если надо, учи­тель­ни­цу необид­но от­ру­га­ют за неуме­лость в оби­хо­де с дитем. Один раз при­шел учи­тель в школу в под­ши­тых через край ка­тан­ках. Умык­ну­ли бабы ка­тан­ки – и к са­пож­ни­ку Же­реб­цо­ву снес­ли, ко­то­рый ни ко­пей­ки не взял, и к утру, к школе все было го­то­во».

Уже с по­зи­ции сво­е­го вре­ме­ни Вик­тор Пет­ро­вич Аста­фьев удив­ля­ет­ся тому, в какой школе ра­бо­та­ли эти учи­те­ля. С удив­ле­ни­ем он пишет о том, как эти го­род­ские, ин­тел­ли­гент­ные люди ока­за­лись в де­ре­вен­ской школе.

Чи­та­тель легко может себе пред­ста­вить, какой была до­во­ен­ная школа в рус­ской да­лё­кой си­бир­ской де­ревне:

«А в какой школе на­ча­ли ра­бо­ту наши учи­те­ля!

В де­ре­вен­ском доме с угар­ны­ми пе­ча­ми. Парт не было, ска­ме­ек не было, учеб­ни­ков, тет­ра­дей, ка­ран­да­шей тоже не было. Один бук­варь на весь пер­вый класс и один крас­ный ка­ран­даш. При­нес­ли ре­бя­та из дома та­бу­рет­ки, ска­мей­ки, си­де­ли круж­ком, слу­ша­ли учи­те­ля, затем он давал нам ак­ку­рат­но за­то­чен­ный крас­ный ка­ран­даш, и мы, при­стро­ив­шись на под­окон­ни­ке, по­оче­ред­но пи­са­ли па­лоч­ки. Счету учи­лись на спич­ках и па­лоч­ках, соб­ствен­но­руч­но вы­стру­ган­ных из лу­чи­ны».

Автор слов­но вос­ста­нав­ли­ва­ет черты про­шло­го, черты жизни на­ше­го на­ро­да. По­смот­ри­те, как он го­во­рит о том, что труд­но сей­час, на­вер­но, пред­ста­вить – каким об­ра­зом учи­тель ор­га­ни­зо­вал по­яв­ле­ние в школе тет­ра­дей и ка­ран­да­шей:

«Учи­тель как-то уехал в город и вер­нул­ся с тремя под­во­да­ми. На одной из них были весы, на двух дру­гих ящики со все­воз­мож­ным доб­ром. На школь­ном дворе из плах со­ору­ди­ли вре­мен­ный ларек «Утиль­сы­рье». Вверх дном пе­ре­вер­ну­ли школь­ни­ки де­рев­ню. Чер­да­ки, сараи, ам­ба­ры очи­сти­ли от ве­ка­ми скап­ли­ва­е­мо­го добра – ста­рых са­мо­ва­ров, плу­гов, ко­стей, тря­пья.

В школе по­яви­лись ка­ран­да­ши, тет­ра­ди, крас­ки вроде пу­го­виц, при­кле­ен­ные к кар­тон­кам, пе­ре­вод­ные кар­тин­ки. Мы по­про­бо­ва­ли слад­ких пе­туш­ков на па­лоч­ках, жен­щи­ны раз­жи­лись игол­ка­ми, нит­ка­ми, пу­го­ви­ца­ми».

В таких об­сто­я­тель­ствах фор­ми­ру­ет­ся ха­рак­тер под­рост­ка, его бу­ду­щее пред­став­ле­ние о жизни:

«Учи­тель еще и еще ездил в город на сель­со­вет­ской кляче, вы­хло­по­тал и при­вез учеб­ни­ки, один учеб­ник на пя­те­рых. Потом еще по­лег­че­ние было – один учеб­ник на двоих. Де­ре­вен­ские семьи боль­шие, стало быть, в каж­дом доме по­явил­ся учеб­ник».

Уди­ви­тель­но, что герой пом­нит, как учи­тель не про­сто учил, но и порой учил­ся сам у ребят, как ува­жи­тель­но от­но­сил­ся он к тем зна­ни­ям, ко­то­ры­ми об­ла­да­ли де­ре­вен­ские маль­чиш­ки. Вот опи­са­ние по­се­ще­ния леса:

«Учи­тель стал во­дить нас по лесу и рас­ска­зы­вать про де­ре­вья, про цвет­ки, про травы, про речки и про небо.

Как он много знал! И что коль­ца у де­ре­ва – это годы его жизни, и что сера сос­но­вая идет на ка­ни­фоль, и что хвоей ле­чат­ся от нер­вов, и что из бе­ре­зы де­ла­ют фа­не­ру; из хвой­ных пород – он так и ска­зал, – не из лесин, а из пород! – из­го­тав­ли­ва­ют бу­ма­гу, что леса со­хра­ня­ют влагу в почве, стало быть, и жизнь речек.

Но и мы тоже знали лес, пусть по-сво­е­му, по-де­ре­вен­ски, но знали то, чего учи­тель не знал, и он слу­шал нас вни­ма­тель­но, хва­лил, бла­го­да­рил даже».

Опи­сан слу­чай в лесу, когда учи­тель видит змею и за­щи­ща­ет детей:

«Он бил и бил змею, пока та не пе­ре­ста­ла ше­ве­лить­ся».

Позже дети по­ни­ма­ют, что учи­тель пер­вый раз видел змею, но это не оста­но­ви­ло его:

«Учи­тель шел за нами сле­дом, и все огля­ды­вал­ся, го­то­вый обо­ро­нять нас снова, если змея ожи­вет и по­го­нит­ся».

 Идейный центр рассказа

Идей­ным цен­тром рас­ска­за ста­но­вят­ся по­след­ние его аб­за­цы:

«Про­шли годы, много, ох много их ми­ну­ло. А я таким вот и помню де­ре­вен­ско­го учи­те­ля – с чуть ви­но­ва­той улыб­кой, веж­ли­во­го, за­стен­чи­во­го, но все­гда го­то­во­го бро­сить­ся впе­ред и обо­ро­нить своих уче­ни­ков, по­мочь им в беде, об­лег­чить и улуч­шить люд­скую жизнь. Уже ра­бо­тая над этой кни­гой, я узнал, что звали наших учи­те­лей Ев­ге­ний Ни­ко­ла­е­вич и Ев­ге­ния Ни­ко­ла­ев­на. Мои зем­ля­ки уве­ря­ют, что не толь­ко име­нем-от­че­ством, но и лицом они по­хо­ди­ли друг на друга. «Чисто брат с сест­рой!..» Тут, я думаю, сра­бо­та­ла бла­го­дар­ная че­ло­ве­че­ская па­мять, сбли­зив и срод­нив до­ро­гих людей. И каж­дый че­ло­век, меч­та­ю­щий стать учи­те­лем, пусть до­жи­вет до такой по­че­сти, как наши учи­те­ля, чтоб рас­тво­рить­ся в па­мя­ти на­ро­да.

Школь­ная фо­то­гра­фия жива до сих пор. Она по­жел­те­ла, об­ло­ма­лась по углам. Но всех ребят я узнаю на ней. Много их по­лег­ло в войну. Всему миру из­вест­но про­слав­лен­ное имя – си­би­ряк.

Как су­е­ти­лись бабы по селу, спеш­но со­би­рая у со­се­дей и род­ствен­ни­ков шу­бен­ки, те­ло­грей­ки, все равно бед­но­ва­то, шибко бед­но­ва­то одеты ре­бя­тиш­ки. Зато как твер­до дер­жат они ма­те­рию, при­би­тую к двум пал­кам. На ма­те­рии на­пи­са­но ка­ра­ку­ли­сто: «Ов­сян­ская нач. школа 1-й сту­пе­ни». На фоне де­ре­вен­ско­го дома с бе­лы­ми став­ня­ми – ре­бя­тиш­ки: кто с ото­ро­пе­лым лицом, кто сме­ет­ся, кто губы под­жал, кто рот от­крыл, кто сидит, кто стоит, кто на снегу лежит.

Смот­рю, ино­гда улыб­нусь, вспо­ми­ная, а сме­ять­ся и тем паче на­сме­хать­ся над де­ре­вен­ски­ми фо­то­гра­фи­я­ми не могу, как бы они порой неле­пы ни были» (рис. 7).

Рис. 7. Фо­то­гра­фия, о ко­то­рой идёт речь в рас­ска­зе В.П. Аста­фье­ва

 Основная мысль рассказа

Ос­нов­ная мысль ав­то­ра зву­чит в самой по­след­ней фразе рас­ска­за:

«Де­ре­вен­ская фо­то­гра­фия – свое­обыч­ная ле­то­пись на­ше­го на­ро­да, на­стен­ная его ис­то­рия».

Автор утвер­жда­ет, что ис­то­рия – это не толь­ко войны, не толь­ко пе­ре­во­ро­ты. Ис­то­рия стра­ны скла­ды­ва­ет­ся из судеб от­дель­ных людей, жи­ву­щих в этой стране. Пи­са­те­лю до­ро­го дет­ство. Эта фо­то­гра­фия за­пе­чат­ле­ла не толь­ко время, она смог­ла дать воз­мож­ность че­ло­ве­ку вспом­нить о ка­ких-то мо­мен­тах его жизни. Фо­то­гра­фии – это па­мять че­ло­ве­ка и па­мять на­ро­да.

Рас­сказ Вик­то­ра Пет­ро­ви­ча Аста­фье­ва – это свое­об­раз­ный порт­рет эпохи, изоб­ра­жён­ный сло­вес­ны­ми сред­ства­ми.

По­ли­стай­те фо­то­аль­бо­мы своей семьи. Какие со­бы­тия изоб­ра­же­ны на ваших се­мей­ных фо­то­гра­фи­ях? Какую ис­то­рию может по­ве­дать ста­рая фо­то­гра­фия? Как судь­ба че­ло­ве­ка от­ра­зи­лась на ис­то­рии стра­ны? Если вам неиз­вест­на ис­то­рия ваших се­мей­ных фо­то­гра­фий, об­ра­ти­тесь к род­ствен­ни­кам, чтобы они вам рас­ска­за­ли, по­то­му что фо­то­гра­фия – это наша па­мять.

Вопросы к конспектам