Н.Г. Чернышевский. Роман «Что делать?»

 Предпосылки к написанию романа «Что делать?»

Мы пом­ним, что Н.Г. Чер­ны­шев­ский (1828–1889) (рис. 1)

Рис. 1. Н.Г. Чер­ны­шев­ский

стал пи­са­те­лем по­не­во­ле: это было свя­за­но с за­то­че­ни­ем пи­са­те­ля в оди­ноч­ную ка­ме­ру Алек­се­ев­ско­го ра­ве­ли­на Пет­ро­пав­лов­ской кре­по­сти (рис. 2),

Рис. 2. Алек­се­ев­ский ра­ве­лин Пет­ро­пав­лов­ской кре­по­сти

над­зи­ра­те­ли ко­то­рой за­ста­ви­ли Чер­ны­шев­ско­го пи­сать (рис. 3).

Рис. 3. Н.Г. Чер­ны­шев­ский пишет роман «Что де­лать?» в Алек­се­ев­ском ра­ве­лине Пет­ров­пав­лов­ской кре­по­сти (Е.Д. Го­ро­вых)

Но, несмот­ря на то, что роман был на­пи­сан по при­нуж­де­нию и сразу издан (пе­ча­та­ние ро­ма­на было на­ча­то в 1863 году в жур­на­ле «Со­вре­мен­ник») (рис. 4),

Рис. 4. стр. 5 тре­тье­го но­ме­ра 95-го тома «Со­вре­мен­ни­ка», в ко­то­ром на­ча­то пе­ча­та­ние ро­ма­на Н.Г. Чер­ны­шев­ско­го «Что де­лать?» (1863) 

про­из­ве­де­ние было изъ­ято и уни­что­же­но. Тем не менее, роман остал­ся в со­зна­нии несколь­ких рус­ских по­ко­ле­ний. До­ка­за­тель­ством этого стал тот факт, что на­зва­ние «Что де­лать?», как и на­зва­ние «Кто ви­но­ват?» (роман, на­пи­сан­ный несколь­ко ранее А.И. Гер­це­ном (рис. 5)),

Рис. 5. А.И. Гер­цен

вошло в по­го­вор­ку: «Что де­лать?» и «Кто ви­но­ват?» – ис­кон­но рус­ские во­про­сы».

След ро­ма­на «Что де­лать?» в рус­ской ли­те­ра­ту­ре остал­ся не толь­ко бла­го­да­ря по­го­вор­ке, но и бла­го­да­ря по­сле­до­ва­те­лям, со­пер­ни­кам и вра­гам Чер­ны­шев­ско­го. Роман, ко­то­рый был за­пре­щен к из­да­нию, все время вы­зы­вал по­ле­ми­ку. С этим нена­зван­ным, неиз­дан­ным, по­та­ён­ным ро­ма­ном по­ле­ми­зи­ро­ва­ли прак­ти­че­ски все рус­ские пи­са­те­ли вто­рой по­ло­ви­ны ХІХ века. Роман из­да­вал­ся за гра­ни­цей, пе­ре­пи­сы­вал­ся от руки, но с ним спо­ри­ли, пы­та­лись от­ве­чать на него все круп­ные пи­са­те­ли, жив­шие после Чер­ны­шев­ско­го. Все это за­став­ля­ет вни­ма­тель­нее при­смот­реть­ся к ро­ма­ну и по­ду­мать, что же та­ко­го на­пи­сал Чер­ны­шев­ский, что про­пу­сти­ла цен­зу­ра и за­ста­ви­ло всех бу­ду­щих рус­ских пи­са­те­лей с ним спо­рить.

Ро­ма­ны «Что де­лать?» и «Кто ви­но­ват?» проч­но свя­за­ны и между собой, и с тра­ди­ци­ей ро­ма­нов ХІХ века, ко­то­рая на­ча­лась с А.С. Пуш­ки­на (рис. 6),

Рис. 6. А.С. Пуш­кин

а за­вер­ши­лась на ру­бе­же ХІХ и ХХ вв. Но на­сту­пи­ла куль­ми­на­ция в раз­ви­тии жанра ро­ма­на. Это была тра­ди­ция ро­ма­нов о том, что про­ис­хо­дит здесь и сей­час. Это ро­ма­ны, со­дер­жа­ние ко­то­рых все­гда было тесно свя­за­но со вре­ме­нем дей­ствия в них и со вре­ме­нем, когда чи­та­тель их читал, что было сход­но с един­ством дей­ствия и вре­ме­ни в дра­ма­тур­гии клас­си­циз­ма. По­это­му чи­та­тель при­вык к тому, что оче­ред­ной роман, на­пе­ча­тан­ный в жур­на­ле, рас­ска­зы­ва­ет о том, что про­ис­хо­ди­ло с ге­ро­ем всего несколь­ко ме­ся­цев назад. Это был живой от­клик на ка­кие-то со­бы­тия. Во­про­сы «Что де­лать?» и «Кто ви­но­ват?» все­гда свя­за­ны с во­про­са­ми ре­аль­ной жизни че­ло­ве­ка. В сущ­но­сти, все ро­ма­ны ХІХ века были раз­мыш­ле­ни­я­ми на тему о своем по­ко­ле­нии:

Пе­чаль­но я гляжу на наше по­ко­ле­нье!

Его гря­ду­щее – иль пусто, иль темно,

Меж тем, под бре­ме­нем по­зна­нья и со­мне­нья,

В без­дей­ствии со­ста­рит­ся оно… («Дума»)

М.Ю. Лер­мон­тов (рис. 7)

Рис. 7. М.Ю. Лер­мон­тов

на­пи­сал эти строч­ки в 1838 году. Про­шло 5 лет со вре­ме­ни по­яв­ле­ния «Ев­ге­ния Оне­ги­на», по­это­му эти строч­ки могли бы быть по­сле­сло­ви­ем к ро­ма­ну А.С. Пуш­ки­на, где фразу «Пе­чаль­но я гляжу на наше по­ко­ле­нье» мог бы ска­зать сам Оне­гин (рис. 8).

Рис. 8. Образ Ев­ге­ния Оне­ги­на (Л. Ти­мо­шен­ко. Ил. к ро­ма­ну «Ев­ге­ний Оне­гин»)

Но это могло бы быть и про­ло­гом к сле­ду­ю­ще­му ро­ма­ну, на­пи­сан­но­му самим Лер­мон­то­вым, – «Герой на­ше­го вре­ме­ни», в ко­то­ром фраза «Пе­чаль­но я гляжу на наше по­ко­ле­нье» могла бы при­над­ле­жать Пе­чо­ри­ну (рис. 9).

Рис. 9. Образ Пе­чо­ри­на (П. Бо­клев­ский. Ил. к ро­ма­ну «Герой на­ше­го вре­ме­ни»)

Во­прос «Кто ви­но­ват?» вел также к теме по­ко­ле­ния, ко­то­рое позже на­зва­ли по­те­рян­ным. Это по­ко­ле­ние на­ча­ло ис­кать от­ве­ты на во­про­сы «Кто ви­но­ват?» и «Что де­лать?». У людей в жизни бы­ва­ют раз­ные про­бле­мы: лич­ные и об­ще­ствен­ные. Судь­ба от­дель­но­го че­ло­ве­ка свя­за­на с судь­бой об­ще­ства, по­ко­ле­ния, стра­ны. И так сло­жи­лось в рус­ском ро­мане, что ме­ри­лом для каж­до­го от­дель­но­го героя и для его по­ко­ле­ния ста­но­вит­ся его от­но­ше­ние с жен­щи­ной. Жен­щи­на вы­би­ра­ет героя вре­ме­ни, де­ла­ет героя ге­ро­ем или ан­ти­ге­ро­ем (как, на­при­мер, Пе­чо­ри­на у Лер­мон­то­ва). В ка­кой-то мере и до­сто­ин­ства, и по­ро­ки при­сут­ству­ют в каж­дом из ли­те­ра­тур­ных ге­ро­ев. По­это­му во­прос «Что де­лать?» свя­зан и с тем, что де­лать, чтобы за­слу­жить лю­бовь жен­щи­ны, ко­то­рую он из­брал для себя, и что де­лать, чтобы его по­ко­ле­ние не про­шло «без цели и следа». Се­мей­ная и об­ще­ствен­ная кол­ли­зии свя­зы­ва­ют­ся между собой: герой вре­ме­ни – в той мере герой, в какой он может влю­бить в себя жен­щи­ну, может при­бли­зить бу­ду­щее, за­во­е­вать право на­зы­вать­ся об­ще­ствен­ным де­я­те­лем и бор­цом за свет­лое бу­ду­щее. Итак, роман Чер­ны­шев­ско­го «Что де­лать?» впи­сы­ва­ет­ся в ту серию ро­ма­нов, ко­то­рая со­став­ля­ет зо­ло­той фонд рус­ской ли­те­ра­ту­ры, он вхо­дит в кон­текст об­ще­ствен­но-ис­то­ри­че­ско­го дви­же­ния.

Непо­сред­ствен­ным по­во­дом для того, чтобы узник Пет­ро­пав­лов­ской кре­по­сти за­нял­ся на­пи­са­ни­ем ро­ма­на, по­слу­жи­ло по­яв­ле­ние дру­го­го ро­ма­на этой серии. На­ка­нуне мая 1862 года, когда был аре­сто­ван и за­клю­чен в кре­пость Чер­ны­шев­ский, И.С. Тур­ге­нев (рис. 10)

Рис. 10. И.С. Тур­ге­нев

в жур­на­ле Кат­ко­ва «Рус­ский вест­ник» (рис. 11)

Рис. 11. Ти­туль­ный лист жур­на­ла «Рус­ский вест­ник» (1856)

опуб­ли­ко­вал свой зна­ме­ни­тый роман «Отцы и дети», ко­то­рый также свя­зан с лер­мон­тов­ской «Думой» о своем по­ко­ле­нии:

Бо­га­ты мы, едва из ко­лы­бе­ли,

Ошиб­ка­ми отцов и позд­ним их умом,

И жизнь уж нас томит, как ров­ный путь без цели,

Как пир на празд­ни­ке чужом.

…………………………………………………

Тол­пой угрю­мою и скоро по­за­бы­той

Над миром мы прой­дем без шума и следа,

Не бро­сив­ши векам ни мысли пло­до­ви­той,

Ни ге­ни­ем на­ча­то­го труда.

И прах наш, с стро­го­стью судьи и граж­да­ни­на,

По­то­мок оскор­бит пре­зри­тель­ным сти­хом,

На­смеш­кой горь­кою об­ма­ну­то­го сына

Над про­мо­тав­шим­ся отцом.

Лер­мон­тов­ская «Дума» могла бы по­слу­жить и эпи­гра­фом, и за­клю­че­ни­ем прак­ти­че­ски к каж­до­му из тех ро­ма­нов, о ко­то­рых мы ведем речь. Раз­мыш­ле­ния о судь­бе сво­е­го по­ко­ле­ния и о том, каким бу­ду­щее ви­дит­ся этому по­ко­ле­нию, за­ни­ма­лась вся рус­ская ли­те­ра­ту­ра в по­сле­ду­ю­щие годы и де­ся­ти­ле­тия.

 Романы ХІХ века – «дума» о времени и о себе

«Отцы и дети» – это по­пыт­ка Тур­ге­не­ва про­дол­жить лер­мон­тов­скую мысль. Он по­пы­тал­ся среди своих со­вре­мен­ни­ков найти отцов, но не нашел. Тур­ге­нев чув­ство­вал себя на пол­пу­ти от Лер­мон­то­ва к сле­ду­ю­ще­му по­ко­ле­нию. Чер­ны­шев­ский уже при­над­ле­жал этому но­во­му по­ко­ле­нию, он от­ве­ча­ет за детей и по­ка­зы­ва­ет, что Тур­ге­нев окле­ве­тал этих детей из самых доб­рых по­буж­де­ний. Тур­ге­нев весь­ма бла­го­склон­но от­но­сил­ся к детям и их другу Ба­за­ро­ву, но­во­му че­ло­ве­ку, но Чер­ны­шев­ский не со­гла­сен с трак­тов­кой Тур­ге­не­ва, вы­нуж­ден­но­го по­хо­ро­нить Ба­за­ро­ва. В се­мей­ной жизни у этих людей также ни­че­го не по­лу­ча­ет­ся, как не по­лу­ча­лось у Оне­ги­на, ко­то­рый ока­зал­ся слом­лен лю­бов­ным тре­уголь­ни­ком: та Та­тья­на, ко­то­рую он по­лю­бил, ока­за­лась за­му­жем. Это тра­ге­дия, о ко­то­рой Пуш­кин мол­чит. Вспом­ним также тра­ге­дию Пе­чо­ри­на, ко­то­рый ока­зал­ся один, тра­ге­дию героя Гер­це­на, не су­мев­ше­го раз­ру­шить се­мей­ный покой жен­щи­ны, ко­то­рую он любил. И в ре­зуль­та­те, несчаст­ны­ми ока­за­лись все: и она, и ее муж, и герой. Тур­ге­нев не нашел иного спо­со­ба, как по­хо­ро­нить героя. Ба­за­ров умер, за­ра­зив­шись на вскры­тии труп­ным ядом. С такой сим­во­ли­че­ской смер­тью как раз и не со­гла­сен Чер­ны­шев­ский. Во-пер­вых, он на­хо­дит выход из лю­бов­но­го тре­уголь­ни­ка. Роман на­чи­на­ет­ся де­тек­тив­ной ис­то­ри­ей о лож­ном са­мо­убий­стве, ко­то­рое чи­та­те­лю, в от­ли­чие от по­ли­ции, уда­ет­ся раз­га­дать вмиг. Ин­сце­ни­ров­ка са­мо­убий­ства, чтобы скрыть­ся че­ло­ве­ку, стала раз­ре­ше­ни­ем лю­бов­ной драмы (впер­вые в рус­ской ли­те­ра­ту­ре). Во-вто­рых, герой у Чер­ны­шев­ско­го ока­зы­ва­ет­ся спо­соб­ным сде­лать то, чего не могли сде­лать до него все дру­гие герои в рус­ской ли­те­ра­ту­ре. Пуш­кин де­ла­ет Оне­ги­на учи­те­лем жизни, ко­то­рый по­уча­ет дру­гих, а со­вла­дать с собой не может. Герой Тур­ге­не­ва хва­ста­ет­ся, что он спра­вил­ся с этой за­да­чей: «Вся­кий че­ло­век вос­пи­тать себя дол­жен, вот как я, на­при­мер», – го­во­рит Ба­за­ров. В ро­мане Чер­ны­шев­ско­го по­яв­ля­ет­ся осо­бен­ный че­ло­век, ко­то­рый не толь­ко го­во­рит, но стро­ит свою жизнь так, как он счи­та­ет нуж­ным. Впо­след­ствии по­яви­лось вы­ра­же­ние, ко­то­рое при­шло к нам из аме­ри­кан­ской ли­те­ра­ту­ры: «че­ло­век, ко­то­рый сам себя сде­лал». Тем не менее, в рус­ской ли­те­ра­ту­ре Чер­ны­шев­ский пер­вым изоб­ра­зил та­ко­го че­ло­ве­ка, а ответ на во­прос «что де­лать?» ока­зы­вал­ся про­зрач­ным и оче­вид­ным.

Но оста­ет­ся непо­нят­ным, каким об­ра­зом Чер­ны­шев­ско­му уда­лось об­ма­нуть цен­зу­ру и про­ве­сти свой роман в пе­чать. Роман про­па­ган­дист­ский, ре­во­лю­ци­он­ный, о че­ло­ве­ке, ко­то­рый под­поль­но за­ни­ма­ет­ся по­ли­ти­че­ской де­я­тель­но­стью. Объ­яс­не­ние про­стое: в пер­вых гла­вах ро­ма­на автор ловко ма­ни­пу­ли­ру­ет со­зна­ни­ем чи­та­те­ля. Его роман вы­зы­ва­ет такое стой­кое от­вра­ще­ние у вра­гов, что они уве­ре­ны: роман Чер­ны­шев­ско­го дис­кре­ди­ти­ру­ет и ав­то­ра, и само про­из­ве­де­ние. По­это­му цен­зо­ры со­гла­ша­ют­ся пе­ча­тать этот «ужас­ный» роман. Но чи­та­тель-еди­но­мыш­лен­ник очень хо­ро­шо и пра­виль­но по­ни­ма­ет роман. Такая игра с чи­та­те­лем и его дво­я­ким вос­при­я­ти­ем и стала тем новым, что внес Чер­ны­шев­ский в рус­скую ли­те­ра­ту­ру. Пи­са­тель не толь­ко от­ве­тил на во­прос «что де­лать?», но и по­ка­зал, как это сде­лать.

 Сквозные темы и мотивы литературы ХІХ века

Когда мы го­во­рим о том, что все рус­ские ро­ма­ны пред­став­ля­ют собой части од­но­го боль­шо­го ро­ма­на, ко­то­рый из­да­вал­ся в раз­ных рус­ских жур­на­лах ХІХ века и яв­лял­ся мно­го­том­ной эпо­пе­ей о рус­ской жизни, о жизни по­ко­ле­ний, о судь­бах от­дель­ных людей и судь­бе стра­ны, скла­ды­вав­шей­ся из этих от­дель­ных судеб, то мы долж­ны по­ни­мать, что есть опре­де­лен­ные «ско­боч­ки», ко­то­рые скреп­ля­ют эти части. Их можно на­звать об­щи­ми те­ма­ми: тема любви, семьи, са­мо­ре­а­ли­за­ции. Но есть и ма­лень­кие «скоб­ки», ко­то­рые мы на­зо­вем мо­ти­ва­ми.

Мотив – это про­стей­шая со­став­ная часть сю­же­та, это часть темы, ко­то­рая вы­ра­жа­ет­ся одним сло­вом.

Это как в му­зы­ке: есть ме­ло­дия, а есть мотив – несколь­ко по­вто­ря­ю­щих­ся нот, ко­то­рые на­по­ми­на­ют слу­ша­те­лю те пе­ре­жи­ва­ния, ко­то­рые уже про­шли. Че­ре­до­ва­ние одних и тех же мо­ти­вов скреп­ля­ет ли­те­ра­тур­ное про­из­ве­де­ние и де­ла­ет его це­лост­ным. Прак­ти­че­ски все рус­ские пи­са­те­ли до се­ре­ди­ны ХХ века знали, на­при­мер, Биб­лию (рис. 12),

Рис. 12. Биб­лия (со­вре­мен­ное из­да­ние)

ко­то­рая вхо­ди­ла в круг об­ра­зо­ва­ния людей. И все пи­са­те­ли знали биб­лей­ские мо­ти­вы, пе­ре­ко­че­вав­шие потом в их книги. На­при­мер, мотив Ек­кле­си­а­ста: «Суета сует» (Биб­лия, книга Ек­кле­си­а­ста, глава 12, стих 8). За этими двумя сло­ва­ми стоит сим­вол бес­смыс­лен­но­сти че­ло­ве­че­ско­го су­ще­ство­ва­ния. Так же и для пи­са­те­лей ХІХ века теми «скоб­ка­ми», ко­то­рые дер­жа­ли и со­еди­ня­ли их ро­ма­ны, были опре­де­лен­ные мо­ти­вы, с по­мо­щью ко­то­рых они по­сто­ян­но на­ме­ка­ли и под­ска­зы­ва­ли своим чи­та­те­лям, на­по­ми­ная им о ка­ких-то об­ще­из­вест­ных об­сто­я­тель­ствах. Про­бле­ма в том, что те­перь, спу­стя годы, нам непо­нят­ны эти на­ме­ки.

Таким об­ра­зом, Чер­ны­шев­ский в своем ро­мане на­ме­ка­ет на связь сво­е­го героя с ге­ро­я­ми преды­ду­щих ро­ма­нов. Его осо­бен­ный че­ло­век носит фа­ми­лию Рах­ме­тов, ко­то­рая от­да­лен­но на­по­ми­на­ет при­ду­ман­ную Тур­ге­не­вым фа­ми­лию Ба­за­ров. Эти фа­ми­лии на­по­ми­на­ют друг друга своим тюрк­ским про­ис­хож­де­ни­ем, а зна­чит, пред­ки этих ге­ро­ев не были рус­ски­ми лю­дь­ми. По­это­му прин­ци­пи­аль­но то, что та жизнь, ко­то­рую опи­сы­ва­ет и Тур­ге­нев, и Чер­ны­шев­ский, впи­та­ла в себя слои со­всем дру­го­го про­ис­хож­де­ния людей, ко­то­рые до недав­не­го вре­ме­ни были приш­лы­ми, а те­перь ока­за­лись сво­и­ми. И по­доб­но­го рода на­ме­ка­ми про­ни­за­ны все ро­ма­ны ХІХ века.

Вопросы к конспектам